— Такъ пойдемъ туда, Горшковъ, сказалъ Телепневъ, ко-. торому малиновая феска очень не понравилась.
— Такъ вы нанимайте же квартиру, крикнула она имъ вслѣдъ, а я въ четвертомъ номерѣ живу.
— Тутъ въ самомъ дѣлѣ казармы, говорилъ Телепневъ, спускаясь внизъ; и грязь такая, и что это за фигура?.
— За то дешево, замѣтилъ Абласовъ.
— Ужъ ты вѣчно аристократничаешь, Боря. Тутъ-то самую суть и узнаемъ, вся студенческая жизнь! кричалъ Горшковъ и, остановившись на дворѣ, еще разъ сдѣлалъ ручкой греческой фескѣ.
— Нужно прикащика-то отыскать, отозвался Телепневъ.
Отыскали и прикащика. Прикащикъ объявилъ имъ, что студенческія квартиры, въ третьемъ этажѣ, дѣйствительно ходятъ по восьми рублей въ мѣсяцъ съ мебелью. Но вѣроятно фигура Телепнева показалась ему слишкомъ изящной и онъ добавилъ, что есть въ первомъ этажѣ,' окнами въ переулокъ, цѣлое отдѣленіе меблированныхъ квартиръ, которыя будутъ поавантажнѣе. Онъ повелъ ихъ смотрѣть эти квартиры. Они дѣйствительно оказались гораздо поблаговиднѣе студенческихъ каморокъ. Эти меблированныя комнаты служили и номерами для пріѣзжающихъ. Одна изъ квартиръ? въ двѣ большихъ комнаты съ передней, понравилась Телепневу, и онъ обѣщалъ зайти черезъ день сказать: оставляетъ ли онъ эту квартиру за собой или нѣтъ.
Дорогой пріятели все толковали о квартирѣ, Телепневъ просилъ ихъ обоихъ жить вмѣстѣ. Ему хотѣлось, чтобъ его товарищи, ни въ чемъ не нуждались, и жили бы у него. Горшковъ согласился на это; по Абласовъ, съ гордостью очень бѣднаго человѣка, долго упирался на своемъ и говорилъ, что ему нужно хлопотать о поступленіи въ казенные студенты; но Горшковъ обругалъ его и началъ горячо доказывать, что онъ жестоко обижаетъ Борю, что имъ считаться нечего, и что лучше же Телепневу помочь ему кончить курсъ, чѣмъ истратить деньги па вздоръ.
— Такъ какъ же мы порѣшимъ? вскричалъ Горшковъ, когда они, посреди жаркихъ разговоровъ, очутились, сами того не замѣчая, предъ крыльцомъ гостиницы Одесса.
— А вотъ какъ, проговорилъ спокойно Телепневъ. Если я возьму ту квартиру; ты Валеріанъ поселишься со мной.
— А я, подхватилъ Абласовъ найму маленькую квартиру хоть тамъ наверху, а къ вамъ буду ходить каждый день.
— И то ладно! крикнулъ Горшковъ. — Ну теперь идти ли шататься по городу, али позавтракать?
— По нашему, и обѣдать пора, заключилъ Абласовъ.
И всѣ трое отправились въ общую залу, гдѣ машина давно ужъ завывала: „Не шейты мнѣ, матушка, красный сарафанъ.
Вечеромъ, часу въ седьмомъ, наши гимназисты отправились гулять по городу. Городъ оказался очень большой. Въ разныя стороны разползлись концы его, въ видѣ слободъ. Гнилая рѣченка Буракъ отдѣляла лучшую часть города отъ худшей. Въ Забурачьи были татарскія слободы, селился весь черный людъ и все, что только терпится полицейскимъ начальствомъ. Но туда юныя туристы еще не проникли. На первый разъ они пошли разсматривать фешенебельную половину города. Опрятная Преображенская улица повела ихъ къ кремлю, въ которомъ оказался очень мало замѣчательнаго. Все такія же присутственныя мѣста, губернаторскій домъ съ очень жидкимъ садикомъ, соборъ казенной архитектуры, да еще какая-то татарская башня изъ краснаго кирпича. Можетъ быть,' она кое-что и говорила о прошедшемъ, но все-таки не навела ни на какія мысли нашихъ юношей. Одиноко стояла эта башня посреди казенныхъ построекъ, и точно даже стыдилась своей неумѣстности. Возвращаясь назадъ, пріятели спустились по переулку въ лѣвую сторону отъ Преображенской и попали въ городской садъ, или Черный прудъ, какъ онъ назывался у туземцевъ. Этотъ Черный прудъ, былъ, по происхожденію своему, большой оврагъ, провалившійся въ болотистой лощинѣ. Стараніемъ мѣстныхъ властей и градоправителей, онъ былъ обнесенъ желѣзной рѣшеткой и обсаженъ деревьями. Гуляніе по нему, въ эту пору лѣта, было соединено съ удовольствіемъ нюхать запахъ водяной плесени. На одной изъ главныхъ дорожекъ помѣщался балаганчикъ, долженствующій представлять собою кандитерскую. Около него, на скамейкахъ, помѣщались всюду кочующіе ярославцы съ мороженнымъ. Этотъ продуктъ забирался больше студентами, и все въ долгъ.
— Татарское гулянье! крикнулъ Горшковъ, проходя по алеѣ вдоль озера, и запахъ первый сортъ, — припекаетъ, знаешь, а деревья только для украшенія!
Они заглянули въ балаганчикъ, увидѣли тамъ нѣсколько голубыхъ околышей вокругъ маленькихъ столиковъ, поѣли мороженнаго: оно оказалось гораздо лучше той мерзости, которую обыкновенно предлагаютъ разнощики.
— А тебя какъ зовутъ? спросилъ Горшковъ мороженщика. — Амосомъ, сударь, отвѣчалъ краснощекій, толстенькій ярославецъ въ синей чуйкѣ, подпоясанный желто-зеленымъ кушакомъ.