— Ну ты что, бутусъ, все чай за дѣвками… и Горшковъ ущипнулъ мальчика за щеку.
Въ большой аллеѣ, какія бываютъ въ хозяйскихъ садахъ губернскихъ городовъ, виднѣлось свѣтлое платьице. Пріятели наши направились къ этому платьицу. А платьице въ свою очередъ, узнало ихъ въ сумеркахъ, и почти бѣгомъ стремилось къ нимъ навстрѣчу. Телепневъ остановился и протянулъ Надѣ руку. Передъ нимъ стояла совсѣмъ уже развившаяся дѣвушка, съ высокой грудью, съ роскошными волосами, съ блестящимъ, радостнымъ, добрымъ взглядомъ. Платье на ней было длинное. Горшковъ въ одинъ мигъ переглянулся съ Телепневымъ, и взглядъ его гласилъ: „смотри, эфіопъ, что за прелесть и казнься!“
Телепневъ ощутилъ неподдѣльно-радостное чувство при встрѣчѣ съ Надей. Она добродушно пожимала его руку, но когда глаза ихъ встрѣтились, Надя зарумянилась, какъ взрослая, и даже какъ-будто подалась назадъ,
— Умница моя, здраствуйте! крикнулъ Горшковъ и чуть не бросился обнимать Надю…
— Здравствуйте, здравствуйте, какъ я рада, повторяла она, глядя на Телепнева… Давно ли вы?., и она недоговорила своего вопроса.
— Насилу утащилъ его изъ татарскаго царста, замололъ Горшковъ;—посмотрите, какъ онъ у меня тамъ разцвѣлъ… Что родительница ваша, гдѣ Петинька?
— Maman скоро пріѣдетъ; а Петя здѣсь-въ саду, и miss Бересфордъ также; она въ бесѣдкѣ…
— Ну, не горю желаніемъ съ ней раскланиваться, прервалъ Горшковъ.
Надя улыбнулась и взглянула на Телепнева.
— Все такой же шутъ, проговорилъ онъ, указавъ головой на Горшкова…
— А онъ, барышня, все такая же недотрога-царевна…
Надя довольно громко разсмѣялась.
Телепневъ еще разъ осмотрѣлъ ее съ ногъ до головы.
— Пойдемте къ Петѣ m-lle Nadine, проговорилъ онъ особенно ласково и взялъ даже ее за руку, отъ чего Надя опять немножко зарумянилась.
Они нашли Петиньку на одной изъ боковыхъ дорожекъ. Въ соломенной шляпѣ на затылкѣ, въ растегнутомъ до низу жилетѣ, онъ расхаживался съ разинутымъ ртомъ и идіотски обрывалъ прутикомъ мягкіе листки молодыхъ липокъ, окаймлявшихъ дорожку. Увидавъ Телепнева, онъ заржалъ по лошадиному и ринулся лобызать его…
— Воля, крикнулъ Петинька и осклабилъ свои огромные клыки… Ха, ха, ха! Хватилъ!..
— Ну что ты, Петинька?
— А я блатъ ничего… И Петинька опять разразился идіотски-лошадинымъ хохотомъ.
Надя, видимо, конфузилась за глупость своего брата. Горшковъ подлетѣлъ къ Петинькѣ и тотчасъ же пихнулъ его въ животъ. Тотъ разразился хохотомъ и началъ бороться съ Горшковымъ. Телепневъ пошелъ съ Надей назадъ къ большей аллеѣ.
— Я объ васъ часто вспоминала, Борисъ Николаичъ, заговорила Ннд я ровнымъ голосомъ; вѣдь вамъ, я думаю, ужасно тяжело было весь годъ, въ чужомъ городѣ…
Въ тонѣ Нади дрожали звуки такой первобытной искренности, что Телепнева взяло даже зазрѣніе… Ея дѣвичья чистота какъ-то особенно бросилась ему въ глаза. Онъ почувствовалъ весьма сильно, что въ немъ самомъ нѣтъ уже юношеской непорочности; ему даже стыдно стало, когда онъ невольно, самъ того не замѣчая, бросилъ смѣлые взоры на роскошно развившійся бюстъ Нади… Цѣлая пропасть лежала между ея свѣтлымъ, тихимъ, дѣвичьимъ взглядом! на открывающуюся жизнь, и его уже потертымъ сердцемъ… Онъ началъ говорить ей объ университетѣ, объ недовольствѣ собой, о скукѣ Надя слушала его со вниманіемъ, но видно было, что она плохо его понимала. Онъ говорилъ ей черезчуръ старымъ языкомъ; ей нельзя было, почти не на чго было отозваться; но все-таки доброе ея сердце радавалось, слушая разсказъ юноши, къ которому съ дѣтства она питала самое теплое чувство.
Телепневу стало неловко отъ своего сухаго, резонерскаго разсказа; но когда онъ взглянулъ еще разъ на прелестную мину Нади, онъ вдругъ оживился и, прервавши свой разсказъ, чуть не вскрикнулъ.
— Ахъ, да будетъ говорить о себѣ!… Я такъ радъ, что я здѣсь гуляю съ вами, что вы все такая же добрая, славная… Разскажите ка мнѣ лучше, что вы подѣлывали.
— Да что, Борисъ Николаичъ, все тоже, что и годъ тому назадъ… учусь, промолвила она простодущно.
— Многимъ наукамъ?
— Нѣтъ, очень не многимъ… да и не у кого хорошенько учиться… Играю много, и все горюю, что нѣтъ у меня Валерьяна Николаича… а нѣмецъ… такой скучной… и глупый, прибавила она кротко; только тактъ бьетъ, а ничего не понимаетъ.
— А miss Бересфордъ? спросилъ насмѣшливо Телепневъ.
— Она нынъче со мной не то, что прежде, мы— большіе Друзья.
— Будто-бы?
— Право… она вѣдь только на видъ такая.
— Полноте, развѣ я не помню, перебилъ Телепневъ.
— Да вѣдь это прежде было; а теперь ужь она со мной не обходится какъ съ маленькой.