— Хорошо торгуешь?
— Такъ-съ, середка на половинкѣ. Отъ гг. студентовъ не обиженъ, только въ долгахъ больно много пропадаетъ,
— А сколько? спрашиваетъ Горшковъ.
— Да рублевъ триста слишкомъ.
— И получить не надѣешься?
— Нѣтъ, ужъ на эти я рукой махнулъ! И при этомъ краснощекій ярославецъ дѣйствительно махнулъ рукой.
По дорожкамъ пахучаго Чернаго пруда мелькали-таки гуляющіе. Попадались и дамы разнаго сорта: скромные чиновничьи жены съ дочерьми, купчихи въ платочкахъ, съ огромными бархатными воротниками на яркихъ салопахъ. Прошли двѣ дѣвицы изъ мѣстной аристократіи, съ гувернанткой и собачкой на веревочкѣ. Но всего больше попадалось студентовъ. Они и составляли, конечно, главный предметъ наблюденія нашихъ юношей. Горшковъ осматривалъ каждаго съ ногъ до головы, Абласовъ смотрѣлъ на все ровно, немного изъ-подлобья. Телепневъ поддавался новымъ впечатлѣніямъ, точно не хотя. Нельзя сказать, чтобы онъ совершенно безучастно и мертвенно относился теперь ко всему окружающему. Но онъ все еще не могъ ни на минуту помириться съ своимъ настоящимъ. Шелъ онъ теперь по дорожкѣ Чернаго пруда и казалось ему, что это ne Черный прудъ, а садъ Въ Липкахъ, и вотъ сейчасъ выскочитъ изъ алей Маша; и войдетъ онъ въ бесѣдку, тамъ сидитъ она и смотритъ на него такъ, что его молодое сердце дѣйствительно хочетъ выпрыгнуть отъ радости. Да, большое горе было у него, когда онъ шелъ объ руку съ Абласовымъ и смотрѣлъ безучастными глазами на встрѣчныхъ ему студентовъ. Но эти студенты, хотя немного да занимали его. Ихъ общій видъ показался Телепневу чѣмъ-то грубымъ, непорядочнымъ. Это было первое впечатлѣніе, но оно не оставалось; его смѣнило другое, лучшее. Отъ всѣхъ этихъ потертыхъ сюртуковъ, фуражекъ надѣтыхъ на-бекрень, рѣзкихъ голосовъ, бойкихъ лицъ вѣяло чѣмъ-то новымъ, какимъ-то завлекательнымъ задоромъ, какого еще не приходилось видѣть Телепневу въ его дѣтской и отроческой жизни. И когда попались ему два-три франтика студента съ англійскимъ проборомъ, въ только что появившихся тогда блинообразныхъ фуражкахъ, въ длиннѣйшихъ шикарныхъ сюртукахъ, чуть не по пятки, и узѣйшихъ брюкахъ — ему стало приторно, гадко; онъ возмутился ихъ порядочностью.
— Посмотри-ка, какіе гуси! ввернулъ Горшковъ, показывая Телепневу на одного изъ франтиковъ.
Телепневъ молча кивнулъ въ знакъ согласія. Они подходили въ это время къ бесѣдкѣ изъ акацій, гдѣ возсѣдала шумная компанія студентовъ. Впереди на дорожкѣ стоялъ студентъ въ пресмѣшной шинелькѣ. Горшшовъ тотчасъ узналъ въ немъ вчерашняго знакомаго и поклонился ему.
— А, здравствуйте! просипѣлъ студентъ, кивая ему дружески головой; можно поздравить? — поступили?
— Какже-съ приняли безъ экзамена вотъ ихъ, прокричалъ Горшковъ, указывая ^на пріятелей, а я вольный козакъ, посторонній слушатель!
— Дѣло! теперь, какъ есть, студенты! А я къ вамъ хотѣлъ сегодня зайти. Вотъ, господа, обратился онъ къ шумящей компаніи: молодой народъ, юноши, поступаютъ только, науку хотятъ проникнуть. Присядьте къ намъ, господа!
Горшковъ не заставилъ себя долго просить, и тотчасъ же вступилъ въ разговоръ съ однимъ изъ сидящихъ на скамейкѣ. Телепневъ и Абласовъ немножко дичились. Борисъ всматривался въ физіономіи студентовъ. Это были, вѣроятно, все земляки Цвѣтъ волосъ, рѣзкія и грубыя черты, а главное — выговоръ обличалъ ихъ сѣверо-восточное происхожденіе. Онъ не прислушивался кь тому, что они говорили, а слова были все рѣзкія, а часто и ругательныя; ихъ прерывалъ крупный, довольно нахальный смѣхъ. Телепневъ даже замѣтилъ, что человѣка два-три были черезчуръ красны и отъ нихъ вѣялъ таки спиртной духъ.
— Что вы такимъ философомъ смотрите? обратился къ нему вчерашній студентъ.
— Да такъ себѣ, отвѣтилъ Телепневъ.
— Раздумывайте, что ль, о томъ, какъ наукамъ будете обучаться? такъ это вы напрасно себя тревожите. Самая настоящая наука — выпить и закуской закусить. Ужъ я до этого самъ дошелъ. А тоже, вѣдь, сути добивался!
Телепневъ взглянулъ на говорившаго, ему показалось, что уже онъ давно выпилъ и закуской закусилъ.
— А вы на какомъ факультетѣ? спросилъ его Абласовъ.
— На какомъ факультетѣ! по всѣмъ по тремъ, батюшка.
А числюсь по врачебному; вотъ это все тоже эскулапы, показалъ онъ на компанію. Вотъ учитесь, юноши, ихъ добродѣтелямъ. Этотъ безносый, по фамиліи Коридорскій, выпиваетъ полуштофъ изъ горлышка, въ видѣ чуда, изъ Костромы на камнѣ прибылъ сюда; Осинкинъ тоже, вонъ губы-то толстыя, въ Византіи всякой премудрости васъ научитъ; а вотъ этотъ милордъ, указалъ онъ на косматаго студента въ веснушкахъ, маркизъ Сусликовъ прозывается, — большая особа, своимъ умомъ до всего дошелъ, самъ таблицу умноженія выдумалъ.