А вотъ добродушный нашъ Горшковъ мыслилъ совсѣмъ иначе Ему совсѣмъ не нужно бы іо ни задавать вопросовъ, ни отвѣчать на нихъ. Онъ бралъ жизнь объективно, такъ какъ она есть. Ъхалъ онъ въ городъ К., значитъ нужно было ѣхать въ К. и жить тамъ, какъ поживется, все обглядѣть, повсюду выходить, посмѣяться надъ разными дураками, подразнить барынь, подыскать какого-нибудь лутика и обучать его музыкальному искусству… а тамъ, что Богъ дастъ; мысли придутъ хорошіе, займется оркестровкой, вокальной музыкой, тамъ глядишь — и объ оперѣ начнетъ думать… А кругомъ все товарищи, свои люди: добрый и мягкой Телепневъ, съ которымъ такъ легко живется, молчаливый и мудрѣйшій Абласовъ, да мало-ли еще встрѣтится народу свѣжаго, весе- лаго, курьезнаго!… Университетъ будетъ между дѣломъ, какъ отдыхъ, а не какъ занятіе, можно будетъ повозиться и съ выкладками, взглянуть, что за штука такая диференціалы и интегралы, какая-такая вещь небесная механика и такъ ли уродливо и смѣшно добываютъ тамъ водородъ, какъ это дѣлывалъ въ 6-мъ классѣ Ардальонъ Захарычъ Самородскій. Больше, право, ничего не было въ душѣ наивнаго артиста Вѣдь онъ былъ совершенное дитя, и на-вѣкъ остался имъ. И никакіе глубокіе продукты его дарованія не нарушили никогда простодушной объективности его взгляда на жизнь.
Вотъ съ какимъ настроеніемъ подъѣзжали наши друзья къ гостинницѣ Одесса. И съ разныхъ концевъ стремились, въ этотъ день и въ предшествовавшіе, много молодыхъ головъ, провидя одну пристань — высшую школу, внушительный храмъ науки. Въ большую идеализацію впали бы мы, еслибъ приписали всѣмъ, стремящимся въ университетъ, горячую жажду знанія. Столько же было въ многолюдномъ обществѣ этихъ гимназистовъ и приватныхъ юношей житейскаго расчета, пустоты, и самой разнокалиберной, но глубокой неподготовленности къ какому-либо труду, какъ оно случается въ каждомъ людскомъ обществѣ. Вотъ тутъ-то бы, въ преддверіи университета, на вступительныхъ экзаменахъ, въ коридорахъ и на улицахъ открыть бы серцевѣдцу свою обсерваторію и повѣдать намъ: на комъ изъ этихъ питомцевъ просвѣщенія должны покоиться надежды общества. Легко, ужасно легко пройти мимо лучшихъ натуръ и не подмѣтить въ нихъ присутствія могучей силы!… Но не трудно отдаться и внѣшности и подъ впечатлѣніемъ шума, треска, разгула и всякихъ татарскихъ проявленій выдумать небывалыя силы и проглядѣть подъ этой шумихой всю массу вздора, дилетантства, полуневѣжества, кичливости, которые разнесутъ по всѣмъ концамъ своей родины десятки и сотни привилегированныхъ недоумковъ.
Но на комъ тяготитъ судъ, на жертвахъ или на источникѣ жертвъ? Не забудемъ одного, что въ тотъ годъ, когда мы пріѣхали съ друзьями нашими въ городъ К. и нѣсколько лѣтъ передъ тѣмъ и послѣ того, свободный ходъ къ свѣти-лищу науки привалили тяжелымъ камнемъ. Комплектъ роковой цифрой врѣзался въ душу всякаго мальчика мечтавшаго быть студентомъ. И каковы бы ни были эти мальчики каковы бы ни были ихъ побужденія, честь имъ и слава за то, что они прибѣжали въ опальное мѣсто и остались вѣрны своей, хотя и дѣтской мечтѣ.
Наши пріятели заняли довольно большой номеръ и въ тотъ же вечеръ, переодѣвшись, отправились гулять по городу. Впереди, разумѣется, шествовалъ Горшковъ, громко крича и размахивая руками. Съ той улицы, гдѣ стояла гостинница, они начали подниматься въ гору мимо лавокъ и вышли на главную улицу, всю обставленную каменными домами. Мостовая на ней была сплошь торцовая.
— Эка роскошь, господа, вскрикнулъ Горшковъ, —тутъ хоть вензеля ногами выдѣлывай! Глянь-ко, господа, вправо да влѣво — першпектива просто!
А улица дѣйствительно была красива; только на томъ углу, гдѣ стояли наши юноши, возвышалось очень большое зданіе, чуть не трехъ-этажное и все обгорѣлое. По всему видно было, что это казенное зданіе и его не собрались обновить съ самаго времени огромныхъ пожаровъ, опустошившихъ городъ К. Въ лѣвую сторону улица вела къ Кремлю, въ правую — длинный хвостъ ея терялся и оканчивался небольшой площадкой.
Наши пріятели пошли было по тротуару, но тотчасъ же убѣдились, что гораздо удобнѣе ходить по срединѣ улицы: тротуаръ былъ изъ булыжника и нестерпимо обдиралъ ноги а мостовая была гладкая, какъ полъ. Имъ попалось нѣсколько обывателей, занимающихся, видимо, вечерней прогулкой, — всѣ безъ'исключенія шли по срединѣ улицы, а не по тротуару.