— Да.
— А развѣ вы ждете чего-нибудь?
— Одно слово, Темира…
Она молчала.
— Неужели вы его не скажете? Вѣдь это хуже смерти!..
— Подите сюда, — прошептала она и протянула ему руки.
Телепневъ вдругъ припалъ къ ея колѣнамъ и началъ цѣловать ихъ съ безумнымъ восторгомъ. Онъ покрывалъ поцѣлуями ноги Темиры, которая все шептала: «полно, полно…»
— Ты меня любишь! — вскричалъ, задыхаясь отъ радости, Телепневъ, и, опустивъ голову въ колѣни гордой дѣвушки, зарыдалъ.
Античныя бѣлыя руки обвили его шею. Большіе, глубокіе глаза страстно ласкали его… Трепетный, безконечный поцѣлуй дрожалъ на влажныхъ устахъ…
— Милый мой, красавецъ мой, — тихо говорила Темира, гладя руки и волосы Телепнева: — прости, я тебя мучила; но развѣ ты не видалъ?.. Я давно твоя Темира.
— Нѣтъ, ангелъ мой, я не вѣрю, я приготовился къ смерти, и вдругъ такое невозможное счастіе!
И онъ опять бросился цѣловать ея ноги.
— Да полно же, Борисъ, я разсержусь… Я говорить съ тобой хочу, мы сегодня прощаемся…
— Какъ прощаемся? — вскрикнулъ Телепневъ, точно ужаленный.
— Да, я такъ рѣшила.
— Зачѣмъ же разставаться? — спросилъ онъ съ ужасомъ.
— Такъ нужно. Я дѣвочка. Ты мальчикъ. Ты умный и ученый; но ты еще не жилъ… Поѣзжай къ себѣ, полюби людей больше, начни настоящее дѣло… Пройдетъ годъ, ты много измѣнишься… Тогда я посмотрю. Будешь ты меня любить, будешь человѣкъ, Борисъ, — иди ко мнѣ смѣло, я тебя жду…
Она выговорила это спокойно, почти торжественнымъ голосомъ. Телепневъ слушалъ ее и не могъ вымолвить ни одного слова.
— Что же ты молчишь? Тебѣ тяжело? А мнѣ, ты думаешь, хочется отпускать тебя, Борисъ? Но, такъ нужно!
— Ты не увѣрена во мнѣ, Темира! Но развѣ можно больше любить? Вѣдь я твой рабъ, я у ногъ твоихъ умоляю, не покидай меня, возьми все, все; позволь только глядѣть на тебя, родная моя, голубушка моя!
— Не нужно этихъ словъ, Борисъ. Больше я уже тебя не полюблю: но теперь, сейчасъ, я не буду твоей женой. Глупый, развѣ ты не слышишь любви въ моемъ строгомъ приказѣ? Вернись ко мнѣ человѣкомъ, повтори: «я тебя также люблю, Темира»; и я посмотрю тогда, что ты изъ себя сдѣлалъ… А безъ этого твоя Таня не будетъ никогда твоей…
Телепневъ притихъ и целовал ея руки.
— Я не смѣю, Темира, умолять тебя больше…
— И не умоляй; а люби меня, если можешь, и построже смотри за собой.
— Но не обманывай меня!.. Быть можетъ, ты смущена… Помнишь нашъ разговоръ въ день похоронъ Игнаціуса… Твои вѣрованья… я не буду ихъ оскорблять; но я не могу, Темира, не быть…
— Полно, не говори объ зтомъ. Ты думаешь, я не помирюсь съ тѣмъ, что ты не молишься… Ахъ, нѣтъ, Борисъ! Это — ничего! Я никогда и не посмѣю да и не захочу переучивать тебя… Я сама хожу въ туманѣ… Это дѣло совѣсти…
— Такъ что-же, безцѣнная моя дѣвушка, можетъ смущать тебя? Ты меня выбрала: значитъ, ты вѣришь въ меня, ты любишь меня хоть за что-нибудь.
— За то, что ты милый, умный, славный… Но это только задатки, Борисъ, а что скажетъ жизнь?.. Пускай она рѣшитъ… Слушай меня. Я объ этомъ цѣлый мѣсяцъ думала и лучше придумать нельзя. Пагодъ — въ разныя стороны. И переписываться не будемъ.
— Нѣтъ, Темира, это жестоко!…
— Лучше, Борисъ, во сто кратъ лучше, въ письмахъ рисуешься, изливаешься, въ письмахъ — ложь и сладость. И все затягиваешь другъ друга какимъ-то узломъ Право, такъ. Нужна полная свобода. Я буду учиться у нѣмцевъ уму-разуму, ты поѣдешь къ себѣ, выберешь дѣло, повозишься съ людьми, совсѣмъ станешь живой, совсѣмъ хорошій станешь у меня, такой, какъ я мечтаю о тебѣ каждую ночь, да… И нужно забыть о томъ, что «вотъ она меня ждетъ, она меня любитъ и дастъ мнѣ пряничка». Этого не нужно. Будь самъ но себѣ хорошій. Вспомни только черезъ годъ, что надо на меня взглянуть. И если ты вернешься вотъ съ такой же любовью — тогда я въ одинъ мигъ разгляжу тебя.
— Темира! что ты говоришь, мой ангелъ, это не возможно!
— Возможно, Борисъ. Чего ты боишься?
— Но какъ же не видать тебя цѣлый годъ?
— Да я-то, вѣдь, тоже тебя не увижу. А почему ты знаешь, глупый, что я меньше тебя люблю?
— Позволь мнѣ хоть зимой пріѣхать сюда?
— Нѣтъ…
— Кто знаетъ, Темира…
— Что-о? — протянула она. — Ты боишься, что я разлюблю тебя, что какой-нибудь нѣмецъ отниметъ у тебя твою Таню? А зачѣмъ я тебя ласкаю теперь, красавецъ мой?
И Темира обвила его еще разъ руками вокругъ шеи. Онъ опять обезумѣлъ отъ счастія.
— Вотъ видишь, Борисъ, я не стыжусь цѣловать тебя… Этотъ поцѣлуй — послѣдній… Ты мнѣ его возвратишь черезъ годъ. Не бойся. Если Темира тебя разъ поцѣловала — никто не приблизится къ ней, кромѣ тебя. Ну, улыбнись, слышишь, я говорю: до свиданья, противный студентъ!