— Катятъ I — вскрикнулъ Варцель.
Телепневъ встрепенулся. Слѣва, съ большой дороги завидѣлось облако пыли.
— Эхъ, дурачье-то фурмана взяли, чтобъ легче было педелямъ абфасировать. Яковъ!
Служитель подбѣжалъ.
— Посмотри-ка, братъ, что это такое: чухна что-ли ползетъ, али дрожки ѣдутъ?
Яковъ затрусилъ на дорогу и по-лакейски воззрился въ ту сторону, гдѣ клубилась пыль.
— Дрожки-съ, — доложилъ онъ.
— Они, значитъ, валятъ, а фликера все еще нѣтъ. Эхъ, нѣмчура, говорилъ я ему — въ шестомъ часу. Ну, вставай, братъ Телепневъ, надо встрѣчать гостей.
Телепневъ поднялся вслѣдъ за Варцелемъ и застегнулъ жилетъ. Нѣсколько судорожно началъ онъ обрывать листики на стебелькѣ придорожника. Варцель снялъ свою мантильку и повѣсилъ на березу.
Дрожки остановились на дорогѣ, въ полуверстѣ отъ того мѣста, гдѣ стояли Телепневъ съ Варцелемъ. Лукусъ съ Мандельштерномъ шли неторопливымъ шагомъ и о чемъ-то между собою разсуждали. Варцель опять засуетился, подошелъ къ Якову, взялъ у него ящикъ, вынулъ оттуда пистолеты и началъ ихъ повертывать, потомъ опять положилъ, заперъ ящикъ и поставилъ его на траву.
Встрѣтивши бурсаковъ, онъ отвелъ сейчасъ же въ сторону Мандельштерна и началъ съ нимъ толковать, размахивая руками. Телепневъ издали поклонился Лукусу, но остался на мѣстѣ. Ему показалось, что лицо Лукуса было блѣдно. Воспаленные глаза и красныя губы говорили о вчерашней попойкѣ.
«У него будетъ трястись рука», подумалъ онъ.
Мандельштернъ, переговоривши съ Варцелемъ, привѣтствовалъ Телепнева очень пріятной улыбкой и прошелся даже на счетъ красоты природы. Телепневъ, ничего не отвѣчая, только кивнулъ головой.
— А фликера нѣтъ! — вскричалъ Миленькій. — Этакая нѣмчура, вѣдь толковалъ ему какъ и что, и въ которомъ часу.
— Идутъ-съ, — доложилъ Яковъ.
По полю, дѣйствительно, шагала долгая фигура нѣмца, въ бѣломъ парусинномъ пальто. Лукусъ поглядѣлъ въ его сторону и вздрогнулъ. Телепневъ зашелъ за дерево и, схватившись за сучекъ, началъ качаться на одной ногѣ. Въ эту минуту онъ ни о чемъ не думалъ. Ему хотѣлось только достать губами послѣдній листокъ березы на одной изъ вѣтокъ.
Наконецъ фликеръ явился на поле брани. Это былъ высочайшій, сухой, горбоносый нѣмецъ, весь въ бѣломъ. Въ правой рукѣ онъ держалъ бештекъ съ инструментами. Секунданты начали отмѣривать шаги. Мѣсто для барьера обозначили толстымъ, сухимъ сучкомъ. Потомъ минутъ десять прошло на заряживанье пистолетовъ. Лукусъ толковалъ по-нѣмецки съ фликеромъ, а Телепневъ все продолжалъ качаться.
— Ну, становись, братъ, въ позицію, — вдругъ заговорилъ надъ его ухомъ Варцель.
— Давай, — почти вскрикнулъ Телепневъ и, выпрямившись, протянулъ руку.
Варцель подалъ ему пистолетъ. На Телешіевѣ была сѣренькая визитка. На Лукусѣ черный сюртукъ. Варцель поставилъ Телепнева къ дереву въ полъ-оборота.
— Локоть-то, локоть-то защищай. Вотъ такъ.
— Прощай, братъ Варцель, — тихо сказалъ Телепневъ.
Взявши пистолетъ въ лѣвую руку, онъ подалъ Варцелю правую и крѣпко пожалъ.
— Ничего не будетъ, я тебѣ говорю. Бурсаки пьянствовали. Онъ сегодня опохмѣлиться не успѣлъ, такъ у него руки ходуномъ ходятъ.
Мандельштернъ устанавливалъ также своего пауканта. Филистръ, дѣйствительно, былъ съ похмѣлья, но онъ и съ утра заложилъ. Блѣдное его лицо нѣтъ-нѣтъ да подергивало; онъ силился улыбнуться, да все какъ-то неудачно. Онъ обмѣнивался съ Мандельштерномъ бурсацкими остротами, но голосъ его звучалъ глухо.
— Такъ съ третьяго разу стрѣлять? — спросилъ Варцель, подходя къ Мандельштерну.
— Да, — протянулъ буршъ.
— Ну, станови своего пауканта въ позицію.
Секунданты отошли въ сторону, и стали посрединѣ, прямо противъ барьера.
— Послѣ третьяго раза стрѣляй, Телепневъ, — крикнулъ Варцель. — Готовьсь!
Телепневъ подобрался. Онъ взглянулъ на фигуру филистра, и она ему показалась очень жалкой, не смотря на то, что Лукусъ имѣлъ возбужденное, даже злое лицо. Онъ сейчасъ понялъ, что противникъ его волнуется гораздо больше его, но это его не разсердило, а скорѣй обезоружило. Онъ рѣшился не цѣлить.
— Разъ, — крикнулъ Варцель.
Телепневъ намѣтился въ сучекъ.
— Два! — крикнулъ Мандельштернъ.
— Три!
Раздался залпъ, филистръ весь скорчился и опустилъ голову.
— Бога ты не боишься, — заговорилъ Варцель, подбѣгая къ Телепневу: — что ты ихъ великодушіемъ хочешь пронять, что-ли?
— Не попалъ, — кротко отвѣтилъ Телепневъ.
— Врешь, я видѣлъ, какъ ты въ сучекъ мѣтился!