Мандельштернъ, подошедши къ Лукусу, о чемъ-то съ нимъ перешептался.
Настала для Телепнева самая жуткая минута. Волненіе въ немъ прошло, сердце точно совсѣмъ перестало биться, въ горлѣ онъ чувствовалъ клубокъ, но ни блѣдности, ни красноты не появлялось на щекахъ его.
— Разъ! — крикнулъ Мандельштернъ.
Телепневъ на одну секунду закрылъ глаза. Нѣсколько образовъ промелькнуло передъ нимъ. Въ одной быстрой картинѣ онъ вспомнилъ, какъ Мироновна, когда ему было семь лѣтъ, пошла съ нимъ гулять и подъ воротами башни противъ гимназіи купила ему груши на мѣдный пятакъ.
Онъ не слыхалъ двухъ слѣдующихъ сигналовъ. Вмѣстѣ съ залпомъ почувствовалъ онъ тупую боль въ лѣвомъ бедрѣ. У него немножко свело лѣвую ногу и онъ опустился на колѣно. Секунданты и фликеръ подбѣжали.
— Раненъ! — вскричалъ Варцель, блѣдный какъ полотно.
— Ничего, — отвѣтилъ, какъ только могъ, спокойно Телепневъ.
Фликеръ, осмотрѣвъ рану, что-то такое промычалъ.
— Пуля сидитъ? — спрашивалъ его Варцель.
Нѣмецъ только покрутилъ носомъ.
— Желаешь ты покончить шкандалъ? — важно проговорилъ Мандельштернъ.
— Нѣтъ, — вскричалъ вдругъ Варцель: — если ты можешь, Телепневъ, стоять на ногахъ, такъ я прошу, братецъ, стрѣляй. Это ни на что не похоже!
— Что такое? — оборвалъ его Мандельштернъ.
— Да ужь я знаю что, — горячился Варцель: — стрѣляй, говорю тебѣ, ты имѣешь право выйти на барьеръ на пятнадцать шаговъ; если ты не хочешь, такъ я за тебя стану.
— Я могу, — заговорилъ ровнымъ голосомъ Телепневъ: — только зачѣмъ же на барьеръ, хорошо и отсюда.
— Имѣшь право на барьеръ, изъ-за чего же тутъ нѣжничать, изъ-за того, чтобы тебѣ голову раскроили?
— Но мой паукантъ не будетъ ничего имѣть… — началъ было Мандельштернъ.
— Знать я не хочу, что твой паукантъ. Эту дуэль такъ кончить нельзя. Коли одинъ стрѣляетъ на воздухъ, такъ другой ему не цѣлитъ въ лобъ. Вотъ что!
Мандельштернъ только пожалъ плечами и наморщилъ брови.
Телепневъ приподнялся и глубоко вздохнулъ всей грудью. Радостное чувство жизни вдругъ охватило его. Онъ энергически взялъ пистолетъ и, ничѣмъ не смущаясь, сталъ прицѣливаться. Фликеръ скрылся въ кусты и теребилъ тамъ корпію. Раздалась команда. На этотъ разъ Телепневъ, подчиняясь какому-то невольному раздраженію, твердо навелъ пистолетъ на грудь филистра. Онъ почувствовалъ, что лицо его горѣло, а глазъ такъ и устремлялся въ одну опредѣленную точку.
Пафъ!
Облачко дыма разсѣялось. Филистръ упалъ. Фликеръ выскочилъ изъ-за кустовъ съ корпіей въ рукахъ, а Телепневъ все стоялъ на мѣстѣ, опустивши пистолетъ.
«Неужели убитъ?» вдругъ промелькнуло у него въ головѣ. Онъ скорыми шагами подошелъ къ противнику, около котораго хлопотали секунданты и фликеръ. Даже Яковъ подбѣжалъ. Онъ да такой степени испугался въ началѣ дуэли, что остолбенѣлъ на мѣстѣ, когда филистръ дѣлилъ въ Телепнева и выстрѣлилъ въ него.
Пуля сидѣла въ правомъ плечѣ. Съ филистромъ сдѣлался обморокъ. Фликеръ совалъ ему въ носъ пузырекъ, а секунданты поддерживали голову. Когда онъ очнулся, Телепневъ стоялъ надъ нимъ и протянулъ ему руку. Лукусъ хотѣлъ улыбнуться, но сморщился отъ боли. Онъ однако пожалъ руку Телепневу и хриплымъ голосомъ проговорилъ:
— Das kommt zuweilen in academischen Leben.
Горбоносый фликеръ кисло усмѣхнулся и началъ перевязывать рану.
— Ты какъ? — спросилъ Варцель Телепнева.
— Ничего; двигать ногой можно, а кажется сидитъ.
— Въ эту минуту Телепневъ отъ возбужденія не чувствовалъ боли. Онъ оглянулся кругомъ, какъ бы желая увѣрить себя, что онъ дѣйствительно живъ.
Надо было и ему перевязать рану. Вся возня заняла съ полчаса. Потомъ обоихъ противниковъ посадили на широкія фурманскія дрожки. Варцель сѣлъ на козлы, и всю дорогу чуть не прыгалъ, глядя на Телепнева и убѣждаясь, что онъ живъ и вовсе не опасно раненъ.
Опять пришлось Телепневу залечь. Пуля дня черезъ два вышла. Филистръ заболѣлъ довольно опасно, и бурсаки вознегодовали на фукса, комментируя дуэль совсѣмъ не такъ, какъ она происходила. Никто къ нему не заходилъ, за то Варцель совсѣмъ переселялся и по цѣлымъ часамъ читалъ ему вслухъ.
Въ городѣ опустѣло. Студенты разъѣхались. Начались сильные жары. Телепневу было очень томительно лежать въ душной комнатѣ, и онъ точно воскресъ, когда въ первый разъ позволили ему выйти на улицу.
Онъ тотчасъ же отправился къ Лукусу и нашелъ его въ кровати. Лукусъ принялъ своего противника довольно привѣтливо, но бывшіе тутъ бурсаки, желтый шаржиртеръ и ольдерманъ, почти ни слова не сказали съ Телепневымъ.