— Вы такъ думаете? — прервалъ ее Телепневъ.
— Да, мнѣ такъ кажется, — отвѣчала съ нѣкоторымъ заигрываніемъ брюнетка.
— Вы жестоко ошибаетесь. Еслибъ я хотѣлъ играть только въ большіе, то я бы такъ долго не выдержалъ. Кромѣ того, студенческую жизнь я узналъ, пройдя всѣ ея прелести и убѣдившись личнымъ опытомъ въ ея пустотѣ. Мнѣ кажется, у насъ вообще, между русскими, всякое сколько-нибудь энергическое желаніе жить по-своему серьезными интересами, особенно если это въ молодомъ человѣкѣ, всегда объясняется самыми мелкими или смѣшными побужденіями.
— О, нѣтъ, — вздохнула хозяйка, но дальше уже не повела своей фразы.
Видно было, что Телепневъ ее подавлялъ.
Его тирада заставила даже Деулина остановиться и вытаращить на пего глаза. Брюнетка улыбнулась довольно язвительно. Дѣвушка посмотрѣла на всѣхъ съ недоумѣніемъ. Вышла маленькая пауза.
— Послушайте, mon cher, — вскричалъ Деулинъ;— вы, пожалуйста, не сердитесь на мою belle-sœur. У ней есть особенный талантъ говорить всѣмъ молодымъ людямъ самыя невозможныя вещи.
Телепневъ съежился и покраснѣлъ.
— Мы здѣсь знакомы немножко съ нѣмецкимъ обществомъ, — начала тянуть хозяйка. — Здѣсь очень милые люди. И вы совершенно справедливо сказали о нѣмцахъ; въ нихъ столько почтенныхъ свойствъ; какое нравственное воспитаніе даютъ они дѣтямъ, какихъ прекрасныхъ и дешевыхъ учителей здѣсь можно имѣть! Я очень рада за свою дочь, что она училась здѣсь.
Телепневъ взглянулъ на дѣвушку и подумалъ: «чему-то ты еще выучилась?»
— И потомъ, — продолжала барыня: — я имѣю нѣкоторую слабость къ Д., потому что здѣшніе доктора меня совсѣмъ подняли на ноги.
— Да, mon cher, — вскричалъ мужъ: — при женѣ моей тоже не обижайте нѣмцевъ, она на нихъ такъ и дышетъ.
Брюнеткѣ все-таки хотѣлось сдѣлать какой-нибудь отпоръ въ отвѣтъ на звонкую тираду Телепнева.
— Неужели вы такъ прожили три года безъ всякаго общества?
— Я жилъ съ тѣми людьми, какіе мнѣ нужны были.
— Ахъ, какой эгоизмъ!
— Можетъ быть, но я его предпочитаю той пустотѣ, въ которую впадаютъ русскіе молодые люди, неумѣющіе создать себѣ никакой серьезной цѣли.
Телепневъ выговорилъ это громко и скоро, но нечаянно встрѣтился глазами съ дѣвушкой и покраспѣлъ. Въ ея взглядѣ онъ прочелъ насмѣшку.
— Мнѣ кажется, — продолжала брюнетка: —вы напускаете на себя такой тонъ, который едва-ли выработанъ вами…
— Вы жестоко ошибаетесь, — повторилъ съ прежней интонаціей Телепневъ. — Мнѣ, въ моей здѣшней трудовой жизни, нечего было напускать какую-нибудь манерность, какое-нибудь фатовство, я высказываю свои убѣжденія, которыя не въ книжкахъ вычиталъ, а пережилъ.
Барыня такъ и присѣла. На лицѣ ея написанъ былъ испугъ: ну, какъ студентъ выкинетъ что-нибудь, и ея дочь должна будетъ удалиться изъ гостиной. Деулинъ подоспѣлъ на помощь къ дамамъ.
— Ай, ай, mon cher, — вскричалъ онъ: — вы ужасный радикалъ.
Блаженъ, кто смолоду былъ молодъ.
Это сказалъ поэтъ, mon cher. Великую истину сказалъ онъ. А вы знаете, mesdames, что m-r Телепневъ, не смотря на свою философію, любитъ музыку и самъ хорошій музыкантъ.
— Но студенческія пѣсни навѣрное презираетъ, — вставила съ усмѣшкой брюнетка.
— Нѣтъ-съ, я пѣлъ студенческія пѣсни, когда былъ въ корпораціи. У нѣмцевъ есть двѣ, три порядочныя пѣсни съ оригинальнымъ колоритомъ, остальное все грубо и въ высшей степени однообразно. Русскіе студенты перековеркали нѣмецкіе мотивы и слова, и репертуаръ ихъ бурсацкихъ хоровъ — самый жалкій.
— Ахъ, нѣтъ, — заговорила барыня — я очень люблю ихъ пѣніе на «Домѣ», — столько свѣжести въ этихъ нѣмецкихъ мелодіяхъ. Года два тому назадъ, — и она указала на дочь, — мы почти каждый день ѣздили слушать ихъ.
— Нѣмцы поютъ сносно, — рѣшилъ Телепневъ: — но на «Домѣ» они мало поютъ собственно студенческихъ пѣсенъ. а больше квартетныя и хоровыя Volkslieder.
— Вотъ въ этомъ я съ вами согласенъ, mon cher, мои дамы въ восторгѣ отъ нѣмецкой музыки. Хоровыя эти вещи у студентовъ еще можно слушать; но вообще нѣмецкія ораторіи, симфонія и всякія другія премудрости — все это скука мертвенная.
— Ну, я не согласенъ съ вами, — оборвалъ его Телепневъ. — Не хочу быть одностороннимъ, но думаю, что настоящая серьезная музыка существуетъ только въ Германіи. И еслибъ наши русскіе: и мужчины, и барыни, и барышни не сидѣли на разной дребедени, не восхищались семигривенными итальянскими конфектами, какъ ихъ называетъ одинъ мой другъ, очень даровитый музыкантъ, тогда бы къ нашему обществу привился серьезный музыкальный вкусъ. А то посмотрите, что у насъ дѣлается: дѣвочку, не спрашиваясь, есть ли у нея какой-нибудь талантъ, или нѣтъ — начнутъ сейчасъ учить на фортепіано, даютъ ей разный вздоръ: «Trois rêveries par Rosellen» или мазурку Шульгофа, а тамъ пойдутъ разныя Прюданы и тому подобный французскій ералашъ. А выйдетъ барышня замужъ, опустится, и черезъ пять лѣтъ все у ней испарится такъ, что она однимъ пальцемъ наигрываетъ «во саду ли, въ огородѣ».