Оригинальное зрѣлище предстало передъ Телепневымъ. Онъ попалъ въ большую и шумную компанію. Направо, за очень грязнымъ прилавкомъ, помѣщался хозяинъ, съ толстымъ, маслянымъ лицомъ, въ ермолкѣ и бутылочномъ архалукѣ. На прилавкѣ стояло нѣсколько графиновъ съ водкой разнаго цвѣта, нѣсколько бутылокъ нива, двѣ тарелки съ бутербродами, лежала грифельная доска и четвертушка сѣрой бумаги, исправлявшая должность карты. На билльярдѣ играло двое. Одинъ съ измятымъ румянымъ лицомъ, русыми волосами и красными, большими губами, малый лѣтъ 25, въ желтомъ пальто. Партнеръ его былъ курносый студентъ, въ форменномъ сюртукѣ нараспашку, съ огромными воротничками. Подъ сюртукомъ у него надѣта была черезъ плечо, поверхъ жилета, въ вершокъ ширины трехцвѣтная лента. На головѣ фуражка. Телепневу бросилось въ глаза, что и всѣ остальные гости изъ студентовъ, какихъ онъ нашелъ тутъ, не снимали фуражекъ. Многіе были въ сюртукахъ нараспашку и съ трехцвѣтными лентами. Въ открытыхъ дверяхъ, противъ входа, стоялъ косматый студентъ съ бѣлыми волосами и лѣнивымъ, подгулявшимъ лицомъ. Грязная рубашка выбилась изъ-подъ сюртука, и вообще всѣ части туалета были не въ порядкѣ. Онъ растопырилъ ноги и въ правой рукѣ держалъ стаканъ съ пивомъ; а лѣвымъ глазомъ все подмигивалъ. Было тутъ въ комнатѣ еще человѣкъ до десяти, все студенты. Двое, съ большими, горбатыми носами и курчавой головой, стояли у билльярдной доски и скалили свои бѣлые зубы. Опершись на прилавокъ, тоже со стаканомъ пива въ рукѣ, стоялъ не первой уже молодости студентъ съ точно татуированнымъ лицомъ и выдававшимся подбородкомъ. У оконъ помѣщались еще зрители разнаго типа — и брюнеты, и яркіе блондины съ толстыми татарскими и извилистыми польскими носами. Телепневъ, какъ вошелъ, осмотрѣлся по сторонамъ, и ему стало неловко. Сперва его не замѣтили. Всѣ были заняты партіей. Разговоръ шелъ на нѣмецкомъ языкѣ. Возгласы играющихъ относились больше къ трактирщику, который, кажется, держалъ пари за одного изъ играющихъ. Но сквозь нѣмецкій языкъ прорывались русскія фразы, остроты и шутки. Горбоносые студенты бормотали между собою на какомъ-то гортанномъ нарѣчіи; у окна заслышался польскій языкъ… Бѣлобрысый, оборванный мальчишка ходилъ около билльярда съ машинкой и выкрикивалъ очки на чухонскій ладъ. Изъ слѣдующей комнаты кто-то напѣвалъ не то нѣмецкую, не то малороссійскую пѣсню.
«Что это за смѣшеніе языковъ?» спросилъ про себя Телепневъ и скромно примостился къ печкѣ, около прилавка.
Студентъ съ татуированнымъ лицомъ покосился на него.
— Вали на протопопа! — крикнулъ бѣлокурый игрокъ и намѣтилъ желтаго въ среднюю. — Herr Kranzberg, einen grossen und zwei kleine Schnäpse!
— Пьянство порокъ, а реставрація вещь хорошая, — язвительно пустилъ изподлобья татуированный.
Горбоносые разразились у доски.
— Пане Творжицкій, — забормоталъ лѣнивымъ теноромъ бѣлый растерзанный студентъ, стоявшій въ дверяхъ: — цо, зробить желта, альбо не?
Одинъ изъ обладателей извилистыхъ польскихъ носовъ усмѣхнулся въ отвѣтъ на эту доморощенную фразу и крикнулъ, тряхнувъ головой:
— Nie wiem!
Курносый партнеръ, опершись на кій, хриплымъ баритономъ запѣлъ:
Ich weiss nicht, was soll es bedeuten, Dass ich so traurig bin!..
Желтый шаръ ударился о бортъ.
— Фушеръ! фушеръ! — закричало нѣсколько голосовъ.
— Пехъ, господа, пехъ!.. — оправдывался бѣлокурый, выпивая наскоро одну большую и двѣ малыя рюмки водки, которыя поднесъ ему оборванный мальчуганъ…
— Катценъ-яммеръ отшибаетъ, — отозвался кто-то у окна.
— Развиль-бы идею, — пустилъ татуированный… — Wie meinen Sie, Herr Kranzberg? — обратился онъ къ трактирщику.
И пошла опять бесѣда по-нѣмецки.
Телепневъ былъ просто огорошенъ этимъ жаргономъ. Половину онъ не понялъ. Что это за слова: пехъ, фушеръ… чортъ знаетъ что такое! Удивило его, что во всей этой компаніи, повидимому, кромѣ хозяина не было ни одного нѣмца. Больше половины было русскихъ, а остальные поляки и какіе-то восточники, не то армяне, не то грузины.
Онъ скромно приблизился къ прилавку, озираясь, чтобъ ему кого-нибудь не задѣть, и взялся за карту. Толстая физія хозяина взглянула на него взоромъ испытующимъ, но благосклоннымъ. Да и всѣ присутствующіе начали его оглядывать; даже партнеры пріостановили свою горячую игру. Благообразная наружность Телепнева, его франтовская шинель съ бобрами, его ловко сшитый вицъ-мундиръ съ серебряными пуговицами, — все это привлекло вниманіе компаніи и трактирщика. На лицахъ воображался вопросъ: «откуда эта птица, и какого она полету?»