— Вы насъ не повяли, m-r Телепневъ, — начала было она.
— Нѣтъ, Нина Александровна, очень хорошо понялъ. И повѣрьте, я благодаренъ вамъ за урокъ. Когда человѣкъ засидится, онъ теряетъ, конечно, необходимыя свѣтскія качества. Но въ вопросѣ о французской свободѣ мы все-таки съ вами не сойдемся, — добавилъ онъ разсмѣявшись.
— Ну, я вѣдь въ политикѣ очень слаба, и изъ-за этого мы съ вами не будемъ ссориться.
— Зачѣмъ же, — простонала барыня. — Намъ такъ пріятно было-бы, m-г Телепневъ, поговорить иногда о томъ, у насъ теперь дѣлается въ Россіи. Мы любимъ слушать чтеніе и по вечерамъ почти всегда дома. Jean уѣзжаетъ въ клубъ, а у насъ вотъ, съ Ниной и съ Темирой, книги и музыка…
— Да, — прервалъ ее Телепневъ: — вы, вѣроятно, играете хорошія вещи. У васъ даже два инструмента. Я начинаю жалѣть, что въ послѣднее время университетъ меня слишкомъ отвлекъ отъ музыки.
Онъ подошелъ къ одному изъ роялей, очень непринужденно открылъ его, сѣлъ на табуретъ, взялъ нѣсколько аккордовъ и вдругъ ни съ того, ни съ сего запѣлъ.
Дамы привстали. Дѣвушка сдѣлала гримасу.
Телепневъ пѣлъ глинковскій романсъ:
„Какъ сладко съ тобой мнѣ быть.“
Дамы приблизились къ роялю. Дѣвушка осталась на своемъ мѣстѣ.
— Да у васъ прекрасный голосъ, — заговорила Юлія Александровна. — Темира, — позвала она дочь, — прислушай. Она тоже поетъ. У насъ есть много мендельсоновскихъ дуэтовъ. Вы читаете ноты, m-r Телепневъ?
— Когда-то очень много читалъ, а теперь, ужь Богъ знаетъ сколько времени, не садился за фортепіано.
— Спойте намъ какую-нибудь студенческую пѣсню, — сказала брюнетка: — если ужь онѣ вамъ не очень противны.
— Нѣмецкія я позабылъ; а изъ русскихъ всѣ хоровыя, очень жалкія по мотиву. Есть только одна получше, это прощальная бурсацкая пѣсня, слова языковскія.
Онъ сдѣлалъ нѣсколько аккордовъ и запѣлъ:
— C’est charmant, — заахала дома. — Темира, поди сюда, какъ это мило. Пожалуйста, продолжайте, m-г Телепневъ.
— Сладковато немножко, ну, и мотивъ не глубокій.
— Ну, ужь вы очень строги, — возразила ему брюнетка. — Это такъ задушевно, — оставимте критику до другаго раза.
Когда Телепневъ началъ слѣдующій куплетъ, дѣвушка подошла медленно къ роялю, облокотилась на него и слушала съ совершенно безстрастнымъ лицомъ. Маменька ея такъ размякла, что начала подпѣвать послѣднія слова каждаго куплета, а въ антрактахъ все повторяла: charmant, charmant!
Телепневъ закончилъ:
На этотъ разъ дамы не выдержали и подтянули refrain:
Все мигъ и суета!
— У васъ есть мендельсоновскія вещи? — спросилъ Телепневъ у дѣвушки.
Она секунды двѣ помолчала и, какъ бы не хотя, но довольно вѣжливо отвѣтила:
— Да, есть.
— У ней mezzo-soprano. Темира, вотъ ты недавно еще разбирала этотъ дуэтъ мендельсоновскій, онъ здѣсь у тебя на первой полкѣ.
— Позвольте мнѣ отыскать, — подслужился Телепневъ.
Онъ досталъ съ этажерки продолговатую тетрадку нотъ и разложилъ ее на пюпитрѣ.
— Угодно вамъ будетъ? — спросилъ онъ Темиру. — Я давно не разбиралъ, но попробую; хотите вы акомпанировать или мнѣ позволите?
Дѣвушка вся встрепенулась и, подойдя къ табурету, скороговоркой отвѣтила:
— Я буду сама акомпанировать.
Телепневу понравилось, что она согласилась пѣть безъ всякаго жеманства.
Маменька велѣла подать свѣчей и отошла съ сестрой къ дивану. А молодые люди запѣли «Wasserfalirt».
У дѣвушки былъ довольно сильный голосъ, переходящій въ контральто. Когда она брала ноту повыше, лицо ея пріобрѣтало то выраженіе, которое Телепневъ подмѣтилъ въ ней три года тому назадъ, во время говѣнья. Онъ разбиралъ еще порядочно, и второй куплетъ прошелъ гладко, такъ что маменька сочувственно заахала.
— Вы много здѣсь учились? — спросилъ Телепневъ.
— Нѣтъ, я всего второй годъ пою. Здѣсь нѣтъ хорошаго учителя.
— А вамъ бы надо продолжать.
Дѣвушка строго взглянула на Телепнева.
— Я знаю, что у меня голосъ не хорошъ, — отвѣтила она. — Но вы, пожалуйста, не думайте, что я продюизируюсь.