Телепневъ подошелъ къ ней и тихо сказалъ:
— Ничего нѣтъ серьезнаго; подите, успокоите maman. Я побуду здѣсь до пріѣзда доктора.
Голова Темиры скрылась.
Внизу раздался звонокъ.
— Ну, вотъ и докторъ, Иванъ Павловичъ. Только, пожалуйста, вы не говорите ужь ему лишняго. Онъ и самъ догадается.
— Что-жь, я готовъ къ смерти.
— Вы все не то. Лежите спокойнѣе, вамъ сейчасъ, пропишутъ лекарство, и завтра вы будете здоровы.
Иванъ Павловичъ разлегся въ страдальческо-безпомощной позѣ. Телепневъ вышелъ въ залу, когда старикъ-докторъ — туземная знаменитость — только-что входилъ. Онъ остановилъ его въ дверяхъ и тихо, въ двухъ-трехъ словахъ, разсказалъ ему, въ чемъ дѣло. Докторъ приказала, увести Юлію Александровну и раздѣть, и тотчасъ же отправился вслѣдъ за Телепневымъ въ кабинетъ.
Больной началъ было говорить ему трагическія полунѣмецкія, полу-французскія фразы, но угрюмый старикъ тотчасъ сѣлъ писать рецептъ, даже безъ всякихъ разговоровъ. Но Иванъ Павловичъ все-таки не унимался.
— Sauvez-moi, docteur! — вопилъ онъ, дрыгая ногами. — Ich bin todt.
— Seien Sie ruhig, — повторялъ старикъ, прописывая рецептъ.
Онъ всталъ, переговорилъ съ Телеппевымъ, принимая его, кажется, за студента медицины, еще разъ подошелъ къ больному и, улыбаясь, съ нѣмецкимъ акцентомъ проговорилъ:
— Il n’y а pas de danger.
Распорядившись о лекарствахъ, Телепневъ остался опять возиться съ Иваномъ Павловичемъ, тотъ кувыркался по дивану и въ антрактахъ выкрикивалъ фразы.
«Гдѣ же эта виновница всѣхъ золъ», спрашивалъ Телепневъ. «Ужь и она не лизнула ли чего-нибудь, или не похитилъ ли ее какой-нибудь заѣзжій иностранецъ?»
Онъ заглянулъ въ залу. Тамъ никого не было.
«Пускай его пока покорячится.»
Телепневъ позвалъ Григорія, приказалъ ему стоять около Ивана Павловича и подавать ему молоко до тѣхъ моръ, пока привезутъ лекарство. Онъ безъ всякихъ разспросовъ отправился прямо въ комнату Нины Александровны. Въ корридорчикѣ его остановила дѣвушка.
— Вамъ куда-съ? Барышня нездоровы.
— Лежитъ?
— Да-съ, лежатъ.
Телепневъ подался было назадъ.
— А все-таки, моя милая, доложите Нинѣ Александровнѣ, что мнѣ бы очень хотѣлось ее видѣть. Можетъ быть, она меня приметъ.
Въ комнатѣ послышался разговоръ и шумъ мебели.
— Пожалуйте-съ, — пригласила горничная Телепнева, минуты черезъ три.
Нина Александровна въ пеньюарѣ, покрытая шалями, лежала на диванѣ очень больная, съ головой, повязанной бѣлымъ платкомъ. Въ комнатѣ стоялъ запахъ валерьяны.
— Ну что? — спросила она. — Какъ Jean? Я двинуться не могу.
— Ну вотъ. Нина Александровна, и доигрались.
— Опасенъ?
— Ну, умереть-то не умретъ. Да зачѣмъ же было его до этой комедіи-то допускать?
— Развѣ я виновата? Я дѣйствовала съ нимъ такъ мягко. Но сегодня утромъ я сказала ему только, что поѣду на будущей недѣлѣ.
— Ну, и напрасно, Нина Александровна. Вы бы ему ничего не говорили; а объявили бы наканунѣ отъѣзда, ивъ такомъ видѣ, чтобъ онъ не видалъ въ этомъ своего смертнаго приговора.
— Несчастный человѣкъ!
— Да ужь мизерикордію-то мы оставимъ, а подумаемъ лучше, какъ исправить дѣло, чтобы другой разъ такая штука ие повторилась.
— Я согласна даже притвориться, — прошептала Нина Александровна.
— Возьмите вы ужь на себя мужество какихъ-нибудь мѣсяцъ, полтора, а тамъ все обойдется, вы хорошо знаете Ивана Павловича. У него мелодраматическіе замыслы остынутъ какъ разъ.
— Я вамъ такъ благодарна, m г Телепневъ, — томно сказала Нина Александровна, протягивая ему свою красивую и, на этотъ разъ, очень горячую руку.
— Да ужь мы объ этомъ потомъ потолкуемъ, Нина Александровна. А теперь я нойду опять къ Ивану Павловичу: вѣроятно, привезли лекарство. Мы его деиька три, четыре попоимъ, а тамъ приличное наставленіе прочтемъ.
— Вы такъ добры, — проговорила Нина Александровна.
— Къ вамъ заходилъ докторъ?
— Нѣтъ; я терпѣть ихъ не могу. Я сама себя лечу.
— Что вы принимаете? Впрочемъ я слышу валерьяну.
— Да. Отъ мигрени спиртъ у меня есть.
— Ну, и прекрасно.
— Я не знаю, что съ сестрой; — чувствую, что предстоятъ еще безконечныя сцены.
— А вы только будьте помягче, Нина Александровна. Ужь не такая ваша сестра женщина, чтобъ ее бояться.
— Боже, когда я вырвусь изъ этого дома!
— Когда я вамъ прикажу, — закончилъ Телепневъ и разсмѣялся. — А теперь лежите спокойно и ждите отъ меня добрыхъ вѣстей.
Нина Александровна приподнялась и очень нѣжно пожала руку красивому студенту, который велъ себя такъ безцеремонно.