Но с тем же неистовым рационализмом, с каким она встречала все прежние разочарования в своей неустроенной жизни, она, отринув все подозрения, прошептала:
— На этот раз всё по-настоящему! На этот раз всё получится. Разве у нас нет ракеты?
Мистер Тиркель отвесил поклон и внезапно расплылся в улыбке комедийной маски. Пожилые дамы присмотрелись к его кадыку и почуяли неладное.
Не успел он раскрыть рот, как миссис Беллоуз приметила, что он, взвешивая каждое слово, смазывает его маслом, обеспечивая ему плавное скольжение. Её сердечко сжалось в кулачок, и она заскрежетала своими фарфоровыми зубками.
— Друзья, — молвил мистер Тиркель, и стало слышно, как сердца всего благородного собрания сковало холодом.
— Нет! — вскрикнула миссис Беллоуз раньше времени.
Она слышала, как на неё стремительно накатывают недобрые вести, как угрожают огромные чёрные колёса и истошно воет гудок, а она, беспомощная, привязана к рельсам.
— Ожидается небольшая задержка, — объявил мистер Тиркель.
В следующий миг мистер Тиркель мог бы воскликнуть, либо испытывал соблазн воскликнуть, в духе менестрелей:
— Дамы, оставайтесь на своих местах!
Ибо дамы повскакали с кресел и со всех сторон надвигались на него, сотрясаясь от негодования.
— Совсем крохотная задержка, — мистер Тиркель всплеснул руками, поглаживая воздух.
— На сколько?
— Всего на неделю.
— На неделю!
— Да. Вы ведь можете провести в пансионате ещё семь дней? Что вам небольшая задержка, в конечном счёте? Вы же ждали всю жизнь. Всего несколько дней.
«За двадцать долларов в сутки», — мрачно подумала миссис Беллоуз.
— В чём дело? — вопрошала одна из женщин.
— Юридическая заминка, — ответил мистер Тиркель.
— У нас есть ракета?
— М-м-да.
— Я тут торчу целый месяц — всё ожидаю, — сказала одна пожилая дама. — Задержки, задержки!
— Да, именно, — подхватили все.
— Дамы, дамы, — бормотал мистер Тиркель, лучезарно улыбаясь.
— Предъявите ракету!
Это уже миссис Беллоуз пошла в наступление в одиночку, потрясая кулачком, словно игрушечным молоточком.
Мистер Тиркель посмотрел в глаза пожилой дамы, как миссионер в окружении людоедов-альбиносов.
— Знаете ли, сейчас… — промямлил он.
— Сейчас же! — вскричала миссис Беллоуз.
— Я опасаюсь… — начал было он.
— Это я опасаюсь! — отрезала она. — Поэтому мы хотим увидеть корабль!
— Нет, нет, миссис… — он щёлкнул пальцами, чтобы вспомнить её имя.
— Беллоуз! — рявкнула она.
Она являла собой небольшое вместилище, но теперь всё, что накипело у неё на душе за долгие годы, вырывалось струями пара сквозь тончайшие поры. Её щёки раскалились. С протяжным стоном заводского гудка миссис Беллоуз выбежала вперёд и вцепилась в мистера Тиркеля чуть ли не зубами, как шпиц, сбрендивший от летней жары. Она ни за что бы не выпустила его, пока он живой. Её примеру последовали остальные дамы. Они запрыгали и загалдели, словно обитатели собачьего приюта, напавшие на своего дрессировщика, того самого, кто их поглаживал, к кому они ластились, повизгивая от удовольствия ещё час назад, а теперь окружили его, хватая за рукава, и от его египетской невозмутимости не осталось ни следа.
— Сюда! — вопила миссис Беллоуз, воображая, будто она мадам Лафарг. — За кулисы! Мы слишком долго ждали, чтобы увидеть наш корабль. Каждый день он откладывал, каждый день мы ждали. А теперь посмотрим!
Они хлынули за сцену и выбежали в дверь, увлекая за собой беднягу в подсобку, а потом, к своему удивлению, в заброшенный спортзал.
— Вот она! — сказал кто-то. — Ракета!
И тут воцарилась невыносимая тишина.
Ракета.
Миссис Беллоуз взглянула на неё, и у неё опустились руки, державшие мистера Тиркеля за воротник.
Ракета напоминала помятую медную кастрюлю. На ней тыщами зияли прорехи и вмятины, из неё торчали ржавые трубы и глаза мозолили замусоренные отдушины. Под слоем пыли иллюминаторы напоминали кабаньи бельма.
У всех единым духом вырвался стон.
— Это и есть корабль «Во Славу Божию»? — в ужасе закричала миссис Беллоуз.