Мы рано поняли, что трусость, как и мужество, бывает разной, и хуже всего та, что не сразу заметна, — трусость перед жизнью вообще. Боязнь большой борьбы за дальние цели, боязнь самостоятельности, обыкновенной ежедневной работы, без которой нет никакого настоящего дела, боязнь лишений, войны или боязнь потратить себя целиком на дело. Боязнь смерти. Или честности, которая легко не дается. Или правды о самом себе, которая не всегда бывает приятна. «Среди собак, как и среди людей, кусаются только трусы» — эта мудрость, вывезенная из полярных стран, годится всюду.
Истинное мужество не рождается в одиночестве — оно рождается во взаимной поддержке, и не случайно в романе Хемингуэя «Иметь и не иметь» раненый контрабандист Гарри Морган перед смертью разжал губы только для того, чтобы сказать: «Человек один не может». Потребовалось немало времени, чтобы он выговорил это, и потребовалась вся его жизнь, чтобы он понял это. Но мы это знали с юности: человек рожден не для одиночества. Недаром наше поколение с детства зачитывалось Жюлем Верном и выросло на пороге космоса. И первый шаг к орбите был сделан теми, кто, как и ты, летал сначала на самых простых, но уже уверенных крыльях...
ФАНАТИКИ ГРОЗНЫХ ВЫСОТ
Когда приходят в гавань корабли
и парус опускают свой усталый,
им кажется, что, если бы могли,
они б не вышли в этот путь сначала.
Но тишина — непрочна, как хрусталь.
Откуда-то вдруг снова манит ветер.
И корабли опять уходят вдаль,
упрямей всех на нашем трудном свете.
У каждого века — своя романтика. Я надеюсь, что эта книга понравится не всем. Я не верю в благополучные книги, которые нравятся всем, — их быть не может. Пусть эта книга не вызовет доверия у циников, у тех, кто верит только в собственное спокойное благополучие, считая, в меру своего кругозора, что романтики — это те же циники, только притворившиеся мечтателями из-за житейской нерасторопности...
Пусть она не растрогает обывателя, защищенного от идеальных порывов собственной пошлостью. Я помню одного злобного идиота на пенсии — он жил в подмосковном поселке, и я видел, как впервые его по-настоящему затронула публицистика: он прочел в газете об инженере, заминировавшем от мальчишек свой сад с яблоками, и после этого разволновался и сам перестал ставить в своем огороде волчьи капканы — он понял, что за это можно ответить. Свой огород, считая его значительнее вселенной, он охранял, как охраняют государственный рубеж на погранзаставе. Он мог бы еще примириться с романтикой пиратов или бандитов — эти знали, за сколько стоит рисковать. Но подлинная романтика была недоступна его мышлению мещанина. Он не верил в нее ни в жизни, ни в искусстве, упорно отыскивая за любым поступком узкий эгоистический интерес. Сосед по квартире поехал в Арктику — «добывать из снега деньги». Человек рискнул жизнью — «рассчитывал на что-нибудь выгодное для себя».
Людям, чересчур расчетливым и практичным, из тех, кто считает, что слово «романтика» может волновать только в молодости, да и то не всех, стоит напомнить, какую роль в великом деле нашего времени, в освоении космоса, сыграли романтики и фантазеры, мечтатели и бессребреники, беспокойные искатели больших идеалов и дальней цели.
Раньше ученых о космосе заговорили писатели-фантасты, выражая вековую мечту человечества о недоступном. У колыбели ракетного дела стоял народоволец Николай Кибальчич, а его собрат по заговору против царя, шлиссельбуржец Николай Морозов, четверть века просидев в тюремной камере, писал в ней стихи о дальних звездных мирах и решал проблемы воздухоплавания... Циолковского долгое время многие считали просто чудаком. Однажды в молодости он вспомнил, что много месяцев не стригся и не брился, увлеченный расчетами, — он тут же прикинул, сколько минут в течение жизни надо провести в парикмахерских, и решил, что дело того не стоит. С тех пор на портретах мы видим его с большой бородой. Это был упорный человек одной великой цели. Страшно подумать, как мало было у него возможностей для осуществления больших планов. И можно только удивляться, как много он предвидел: расчеты космических скоростей и солнечные батареи на ракетах, строительство на орбите спутников с оранжереями; и даже первые ракеты ФАУ Вернера фон Брауна напоминают один из проектов Циолковского, опубликованный еще в двадцатых годах... Инженеры из кружка ГИРД — Группа по изучению реактивного движения, под руководством Цандера построившая в тридцатых годах первую в нашей стране ракету, — в шутку называли себя Группой Инженеров, Работающих Даром, или «лунатиками». Вначале им тоже не верили, и многого не хватало для дела. Но пришло время, когда романтические их мечты приобрели твердость тугоплавких металлов. Сбылось то, что говорил Циолковский: «Исполнению предшествует мысль, точному расчету — фантазия».
Уже не все из тех, кто так мечтал об этом, увидят утро, полное напряжения, — над застывшей под солнцем горячей и сухой землей космодрома огромный корпус ракеты, устремленный к небу... Лифт поднимает космонавта. Закрылись люки. Ожидание старта. Заревел двигатель, ракета дрогнула, оторвалась от земли, на мгновение повисла в воздухе как бы на струях огня, наподобие турболета, потом рванулась в небо, набирая скорость, переставшую быть фантастической, первую космическую, для вывода на орбиту, почти восемь километров в секунду.
Разведчики призрачных островов, вы уже немало открыли для человечества. Быть может, только в бурный наш век мы привыкли меньше удивляться, и даже не всегда замечаем, когда вы живете рядом с нами, но только, как принято говорить у людей житейски расчетливых, витаете в облаках, не став еще знаменитыми...
Я тоже не верю в призраки, кроме тех миражей, что может объяснить нам физика. Теперь мы даже знаем, что знаменитая легенда о «Летучем голландце» — корабле, обреченном за богохульство капитана вечно носиться по морям, и чаще всего его видели у берегов Южной Африки, — возникла из оптических миражей. И знаем, что многие из островов, замеченных во льдах, оказались или айсбергами, или обманчивыми видениями туманов полярных стран. И все же Верхарн был прав, когда писал:
О призрачные острова, «летучие голландцы» беспокойной мечты человеческой! Сколько лет вы манили за собой неутомимых и смелых искателей и сколько подлинных, реальных островов было открыто в поисках легендарной Земли Санникова!.. Не за деньги, не для славы и даже без твердой уверенности в успехе, которую никто не даст вам на дорогах Неизведанного, как нет гарантии испытателю в безопасности полета, шли вперед упрямые разведчики будущего. И призрачные острова становились явными, знамена тайн склонялись, и мир природы сдавался победителям, ибо только человеку свойственно вечно стремиться вдаль, за скользящую линию горизонта. Он не может ужиться с неизвестностью.
Создатели акваланга, авторы фильма «В мире безмолвия» Жак-Ив Кусто и Фредерик Дюма признались в своей книге: «И почему это вас так тянет в море? — спрашивают нас часто практичные люди. Джорджа Меллори спросили как-то, почему ему так хочется влезть на Эверест. Он ответил: «Потому что он существует!» Этот ответ годится и для нас...»
Теперь настало время новых дорог — в заветный космос. Открылась тропа к планетам, и в тот мир, где человек не сразу научится жить в условиях невесомости, как не сразу научился спускаться в океан, подниматься на вершины, летать на искусственных крыльях, работать среди льдов. Но жить научится.
Дороги в космос неизбежны. Они стали близкими. Новое поле надежды открылось перед человечеством, и, может быть, это образумит тех, кому кажется, что на земле опять стало слишком тесно без войны...