Наконец, осталось только одно растение. Толку от него не было, никакими тайными свойствами оно не обладало. Его тёмные колючие листья содержали ядовитый сок, твёрдый ствол был некрасив. Мой наставник размышлял: „Хорошо, это растение ни на что не пригодно, но если мы вырвем его, будет ли смысл во всех остальных травах?“ — „Они потеряют свой смысл“, — сказал я. — „И к какому же выводу вы пришли?“ — „Что сорной травы не бывает“. — „Можете считать, что вы выполнили задание“.
Другое задание: следить за любым человеком, по своему выбору, в течение двух дней, записывая всё: каждое его слово, мнение, движение, действие, секреты и так далее. Из детского озорства я выбрал объектом его самого, и он не возражал. Затем он потребовал, чтобы я данную личность оценил критически. Я сказал, что если хорошо знаешь какого-то человека, то не можешь судить его. „Можете считать, что вы справились с этим упражнением“, — был его ответ.
Но главный урок, который он мне преподал, состоял в следующем. В нашем мире можно действовать только в двух направлениях: двигаясь вперёд, к жизни, или назад, к смерти. Самый непросвещённый угольщик мог избрать путь жизни, а какой-нибудь литературный гений, озабоченный судьбами страны и эпохи, — путь смерти. Положение в обществе не имеет значения. Я помню, мой опекун умер через три дня после моего гражданского совершеннолетия. Он простился со мной на смертном одре со спокойствием человека, оставляющего начатое дело в надёжных руках, и говорил о болезни, которая сжигала его, с точностью критика, который оценивает произведения искусства, созданные другими художниками.
„А теперь, друг мой, расскажите мне в двух словах, чем вы намерены заняться в будущем“, — завершил он свою речь.
„Как вы можете говорить об этом, когда умираете?“ — спросил я, заливаясь горькими слезами.
„А с чего вы взяли, что такие люди, как я, умирают?“ — резко ответил он мне.
В тот день мы оба вышли за порог нашего дома, чтобы больше никогда туда не вернуться.
В каком-то смысле все усилия моего наставника оказались тщетными. Книги, которые он рекомендовал прочесть, чтобы защитить меня от грубой реальности, равно как и упражнения, сделали ещё более чувствительной кожу, которая от природы была нежной. В этом не было его вины. Благодаря наставнику я стал другим — не тем юнцом, который только что оставил стены Блэкторна. Но в Ирландии за это время ничего не изменилось, в этом он был бессилен. Есть ли какой-нибудь смысл в том, что наимудрейший из людей укажет вам путь к солнцу, когда кругом царит кромешная тьма? Вся его педагогика шла вразрез с жизнью. И я раскрыл свои объятия делу республики со всей страстью, которая досталась мне в наследство от Тома.
Республиканское движение испытывало недостаток в мозгах, в то время как рук у него было в избытке. Несмотря на юный возраст, у меня было образование, а кроме того, весьма экстравагантная гуманистическая культура. Наши лидеры предпочли, чтобы я занимался логистикой, а не держал в руках оружие. Я всегда думал, что самые великие драмы создаются иронией судьбы: техник морской логистики Блэкторна, ТМЛ первого разряда, превратился в техника диверсионной логистики, ТДЛ, и, кстати, далеко не посредственного. Я весьма быстро внедрился в мир подполья. На протяжении следующих лет англичане не раз предлагали вознаграждение за любые сведения, которые помогли бы им меня арестовать. Сначала меня оценили в десять фунтов. Потом цена возросла до пятнадцати. Затем до тридцати пяти фунтов и пятнадцати шиллингов — скрупулёзная точность англичан при расчётах может доходить до совершенства — и, наконец, до сорока пяти. Досадно! Мне так и не удалось вступить в изысканное общество людей, чьи головы ценились дороже пятидесяти фунтов. Наверное, я не заслуживал этой чести. Я не был ни идеологом движения, ни генералом. Я служил всего лишь связующим звеном на полпути между руководителями движения и рядовыми бойцами, разбросанными по всей стране. Однако в то время моя работа была очень опасной. Иногда приходилось улепётывать с какой-нибудь фермы через окно сеновала за минуту до появления англичан. Однажды вечером нас даже пытались подстрелить. А потом преследовали всю ночь. Благословенны наши предки ирландцы, решившие когда-то в незапамятные времена построить каменные изгороди, покрывающие сетью весь остров. Мне не раз приходилось прятаться за ними или скрываться в их лабиринтах. Это хороший пример того, что в войнах участвуют как силы настоящего, так и давно минувшего.