— Следовательно, стрелок, выходящий на балкон, подвергается опасности, — размышлял я вслух. — Почему бы нам просто не закрыть эти железные ставни, которые вы там установили?
— Через некоторое время они бы пришли в полную негодность, — сказал он. — У лягушанов сверхчеловеческие силы. Они бы постепенно разрушили броню, а на острове нет материалов, чтобы её ремонтировать. Внутри башни, взаперти я бы превратился в узника своей крепости. Даже если бы мне удалось проделать бойницу в заслонах, я бы смог покрыть только небольшую часть территории. Нет. Единственный способ защиты — стрелять и заставлять их держаться подальше.
После его разъяснений мне не оставалось ничего другого, как признать его правоту. Потом мы спустились на нижний этаж. Тяжёлая входная дверь была укреплена тремя мощными засовами, расположенными горизонтально. Чтобы открыть их, надо было задвинуть брёвна в специально проделанные в стене глубокие отверстия. Наружные укрепления маяка, изобретённые Батисом, были мне уже известны.
— Они лазают по стенам, как обезьяны. Это невероятные существа, — сказал он, не слишком стараясь скрыть восхищение.
Ему пришло в голову сплести из верёвок сеть, подвесить на неё пустые консервные банки и разложить её на земле, чтобы звон жестянок выдавал приближение чудовищ. Кроме того, он заполнил промежутки между камнями кладки смесью папье-маше с песком и воткнул в эти швы гвозди и битое стекло.
— Никогда не выбрасывайте ни одного ржавого гвоздя или пустой бутылки, — предупредил он меня тоном наёмного солдата. — В стране лягушанов валюта называется „стекло“, а гвоздь — это ценнейшее сокровище.
На этом его разъяснения закончились. Во второй половине дня я сходил в дом метеоролога. По сравнению с маяком он показался мне спичечным коробком: хрупкое, ничтожное сооружение, в котором нельзя держать оборону. Батис перенёс все мои пожитки, кроме матраса. На всякий случай я взял с собой заложницу, так как не был совершенно уверен в том, что к моему возвращению дверь маяка будет открыта. Однако Батис не устроил мне никакого неприятного сюрприза. Такова германская раса: их интеллект движется в длинном и узком туннеле по прямой, пока не наступает момент, когда критические события заставляют его повернуть на девяносто градусов. Создавалось впечатление, что моё присутствие было воспринято как некая данность.
Вернувшись на маяк, я кинул матрас в углу на нижнем этаже. Я буду спать там, у стены, которая выходила на море. Ночью, во время шторма, волны будут перекатываться через скалы и биться о подножие сооружения.
Лишь каменная кладка будет отделять меня от бушующей стихии. Близость к волнам и одновременная уверенность в защищённости будут возвращать меня в детство, когда простыня служит надёжным укрытием от всех бед и страхов. Я обустроил свой угол как мог и, когда всё было готово, услышал окрик Батиса. Он свешивался через люк на верхнем этаже:
— Эй, Камерад! Вы хорошо заперли дверь? Давайте наверх. Скоро придут гости.
Наверху шла подготовка к бою. Батис ходил взад и вперёд, задерживался около бойниц, подбирал оружие: патроны, сигнальные ракеты — всё, следует заметить, из моего багажа.
— Чего вы ждёте? Берите свою винтовку! — крикнул он, не глядя в мою сторону. Человек, который ещё недавно был противником, превратился в товарища по оружию.
— Вы уверены, что они сегодня на нас нападут?
— А вы сомневаетесь в том, что Папа живёт в Риме?
Мы встали на колени на маленьком балконе: он справа, я слева. Нас разделяло расстояние не больше полутора метров; кроме того, балкон был очень узок — от стены до перил не было и трёх пядей. Сверху, с боков и особенно снизу множество кольев самого разного размера щетинились во все стороны, словно иглы гигантского дикобраза. На некоторых из них были видны следы запёкшейся синей крови. Батис сжимал в руках ружьё. Рядом на полу лежал ремингтон и три цилиндрические сигнальные ракеты. Прежде чем занять позицию на балконе, он зажёг огни маяка. Шум мотора слышался приглушённо. Скрежет маятника становился более явственным, когда тележка фонарей проезжала над нашими головами, и звучал тише, когда она отдалялась. Луч света прочёсывал гранитные скалы, время от времени доходя до границы леса. Однако чудовищ не было. Порывы ледяного ветра ломали тонкие веточки, унося их с собой.