Я надел водолазный костюм, свинцовую обувь и сел в шлюпку. Батис помог мне облачиться в скафандр: бронзовые пластины закрывали большую часть груди и спины. Потом — шлем. Его надо было навинтить на ворот водолазной куртки. Но в тот момент, когда Кафф собирался сделать это, я остановил его:
— Посмотрите.
Шёл снег. Сначала падали крошечные белые крупинки. Но очень быстро они увеличивались в размере, образуя большие хлопья. Они исчезали, едва коснувшись воды. Над морем шёл снег, и это явление — такое заурядное, обычное — вызвало во мне странное чувство. Снег внушал тишину и покой, служил своеобразной дирижёрской палочкой природы. До этого момента на море были небольшие барашки, но тут его поверхность вдруг разгладилась, словно подчиняясь неслышному приказу. Возможно, эта картина станет для меня последней в жизни. Мир представал передо мной во всей своей скромной и непритязательной красоте. Я раскрыл ладонь. Хлопья снега падали на перчатку и сразу же исчезали. Мне вспомнилась Ирландия. Что такое Ирландия? Может быть, какая-то музыка. Я вспомнил своего наставника. И ещё одного незнакомца. Человека очень старого, любезного, который однажды, много лет тому назад, когда за мной гнались англичане, помог мне найти убежище, ни о чём не спрашивая. Вот и всё. У меня чуть напряглись скулы, как это бывает, когда хочется плакать.
Батис взглянул на небо, не выпуская шлема из рук. Судя по выражению его лица, он оценивал обстановку.
— Это просто снег, — сказал он.
— Да, просто снег, — повторил я, — снег, и всё. Надевайте на меня шлем, дорога каждая минута.
Кафф навинтил шлем и соединил воздушный шланг с клапаном на затылке. В руках я держал два троса. Один должен был обеспечивать мою связь с Батисом. Второй понадобится для подъёма взрывчатки.
— Не перепутайте, — напомнил ему я, — если я дёрну за сигнальный трос один раз, это значит, что всё идёт хорошо. Два рывка означают, что я привязал ящик к подъёмному тросу. Если я дёрну три раза подряд, рубите шланг одним ударом топора и сматывайтесь скорее.
Я зафиксировал иллюминаторы, они были абсолютно круглые. Один из них располагался спереди, а два других — по бокам. Мы проверили воздушный шланг, и я начал спускаться под воду. Волны поглотили меня, охватив леденящим холодом. В одну секунду я оказался в толще воды. Выступы на скале служили мне ступенями, что позволило спускаться довольно быстро. Время от времени я поворачивал голову, но через боковые стёкла не мог рассмотреть ничего примечательного. За моей спиной простирался безграничный океан. Перед самым носом я видел только мёртвую голую скалу.
Наконец наступил момент, когда я ощутил под ногами пустоту. Мы договорились с Батисом, что он будет спускать воздушный шланг, без какого бы то ни было натяжения, для того чтобы я мог в случае необходимости спрыгнуть в глубину. Мне пришло в голову дёрнуть за сигнальный трос один раз, подтверждая, что всё идёт хорошо, прежде чем броситься вниз. Свинцовые грузы на обуви позволили плавно спуститься, перевесив выталкивающую силу, и я, мягко спружинив, коснулся дна. Оттуда медленно поднялось облако мути, но оно заволокло меня только до пояса. Песок тонким слоем покрывал дно, которое казалось совершенно гладким. Идти было так же легко, как гулять по лугу. С другой стороны, я ощущал сопротивление воды, которое замедляло все мои движения.
Я очутился в мире, где царствует тишина. Внутри шлема слышится моё дыхание и сопение носа, резкий всхлип вдруг срывается с губ. Я стараюсь сдержаться, потому что понимаю, что звуки, издаваемые мной, подгоняют мои страхи. В левой руке я держу два троса, в правой — нож. Оглядываюсь по сторонам. Ни одного чудища не видно, не видно вообще ничего. Дальше тридцати или сорока метров всё скрыто от взора. Справа от меня — пузо корабля. Он напоминает труп кита. Прямо передо мной — необъятное пространство. Какие-то непонятные хлопья беспорядочно движутся в подвешенном состоянии, напоминая чёрный снег. Нити водорослей, словно серпантин, тянутся вверх и почти не колышутся. У огромного открытого пространства нет дверей, граница сумрака теряется вдали. Это противоречит урокам католических священников: в ад человек попадает не сразу, он спускается туда постепенно, маленькими шажками.