Я переместился в неопределённое промежуточное пространство, где синева водной толщи плавно переходила в черноту, здесь не было видно даже подводного мусора. Пейзаж стал более величественным. Чудовища могли появиться с любой стороны, в любой момент. „Не думай об этом, — сказал я себе, — просто делай своё дело“. Подобный совет был самым разумным и самым невыполнимым.
Я двинулся к корме корабля. Так и есть: от удара стальной лист треснул, и днище превратилось в искусственный грот. Корабль слегка накренился на правый бок. Груз сместился в трюме во время крушения, большая часть его вывалилась из дыры в днище. Это был настоящий подарок судьбы, потому что теперь я мог не залезать в трюм. Прямоугольные металлические ящики валялись недалеко от открытой раны корабля. Я смёл перчаткой песок с одного из них и прочитал на ней надпись заглавными буквами: „ОСТОРОЖНО! ОЧЕНЬ ОПАСНО!“. Мне оставалось только привязывать подъёмный трос к одной из ручек ящика и дёргать два раза. Кафф с немецкой исполнительностью поднимал груз на поверхность. Ящики исчезали над моей головой. Когда Батис отвязывал их, он бросал трос обратно. На его конце был закреплён груз, это позволяло ему падать отвесно вниз. Трос ложился недалеко от меня на дно и замирал.
Я работал, испытывая страсть золотоискателя, до тех пор, пока Батис не стал раскачивать сигнальный трос, который соединял два мира. Сначала я не понял его. Нам угрожала какая-то опасность? Однако я не видел ни следа чудищ. Наверное, наверху просто скопилось слишком много ящиков. Но меня охватило подобие золотой лихорадки. „Ещё один, Батис, — мысленно умолял его я, — только один, и всё“. Не обращая внимания на движения сигнального троса, я схватил ещё один ящик. Кафф поднял его на поверхность, но на сей раз трос вернулся ко мне с узлом, завязанным около груза: прикрепить следующий ящик я не мог — таким образом Батис давал понять, что пора заканчивать операцию. Собрав остатки благоразумия, которые ещё у меня сохранились, я повиновался.
Каким бы странным это ни показалось, для меня наступили самые страшные минуты. Говорят, ни один солдат не хочет быть последним из павших на войне. Здесь заключена истина, лишённая всякой логики, но по-человечески понятная. Погибнуть именно сейчас, после головокружительного успеха операции, казалось слишком обидным. Неожиданно скафандр показался мне страшно тяжёлым. До этой минуты я не замечал, что металлический ворот натёр шею до крови. Ноги, отягчённые свинцом, шагали в сторону скалы, но их движения виделись мне как в страшном сне детства: отчаянно медленными. Дыхание было таким, словно лёгкие подчинялись какому-то невидимому мотору. Я хотел выбраться наружу, но не мог. Мы не предвидели одного очевидного обстоятельства: при спуске я спрыгнул со скалы; вернуться тем же путём не представлялось возможным. Скала возвышалась, как огромный гнилой зуб. Мне было не под силу выбраться по ней вверх, а Батис, качая воздушный насос, не сможет поднять меня на лебёдке одной рукой. А вдруг они появятся? Ужас и воображение заполнили мой мозг одновременно. Эта жидкая безграничность сейчас была самым страшным из невидимых врагов. Там, наверху, Батис не мог понять, почему воздушный шланг совершает беспорядочные движения. Я ходил вдоль скалы туда и сюда, пытаясь отыскать удобное для подъёма место. Наконец мне стало ясно, что подняться я смогу только по скале возле корпуса корабля. Но это был маршрут для профессионального скалолаза. Некоторые камни падали, стоило лишь коснуться их носком башмака. Я поскользнулся и пролетел пять или даже десять метров вниз.
Я снова оказался на дне. Справа от меня в стене было углубление; мне почудилось какое-то движение, какая-то тень. „Нет, нет, это не они“, — сказал я себе. Это утверждение означало лишь одно: мне хотелось быть оптимистом. Я сделал над собой усилие и сконцентрировался. Мне предстояло подниматься пядь за пядью, не поворачивая головы, не думая о том, что в любой момент на меня могут напасть и оторвать руку или ногу. Я решил использовать технику моряков, которую они применяют, поднимаясь по верёвочному трапу: сначала убеждался в том, что три конечности из четырёх надёжно закреплены, и лишь потом производил следующее движение. До поверхности оставалось совсем немного, мне уже была видна фигура Батиса, подгонявшего меня жестами свободной руки. Я почувствовал, что мочусь внутри водолазного костюма.
Кафф одним прыжком оказался у воды и вытащил меня, схватив под мышки. Он хотел помочь мне снять шлем, но я стал отбиваться:
— Не теряйте времени! Грузите динамит в шлюпку!