Но Кафф не слышал меня. Его нижняя губа отвисла, словно её оттянула тяжёлая серьга. Он сжимал винтовку руками, но никуда не целился.
— Батис, Батис, Батис! — Я стал трясти его за плечи. Кафф беспомощно опустил свой ремингтон. Он смотрел на меня, не узнавая, и шептал:
— Кто вы такой? Где мы, где мы, где?
Это произвело на меня ужасное впечатление, особенно потому, что эти слова произносил человек, столь уверенный в своих убеждениях. Я не мог на него рассчитывать. Но времени на оказание ему помощи у меня не оставалось. Я только велел ему пригнуться, положив руку на его затылок. Батис медленно рассматривал свою грудь и руки, не ведая надвигавшегося кошмара. В некотором смысле я ему позавидовал.
Три детонатора стояли наготове. Сначала я решил взорвать шашки у самого края гранитной скалы. Рычаг опустился до упора. В течение секунды мы с Батисом, потерявшим всякий контроль над собой, смотрели друг на друга, как два последних идиота: детонатор не сработал. Но вдруг громовой разрыв заставил нас лечь на пол за баррикадой, закрыв голову руками. Языки пламени взвивались вверх, словно из кратера вулкана, картечь и осколки гранита вонзались в мешки и в стены, сгибали прутья балкона, словно они были из тонкой проволоки. Всё вокруг содрогалось. У меня создалось впечатление, что маяк накренился, как Пизанская башня. Когда я открыл глаза, слой пепла и пыли покрывал нас с ног до головы. Внутри маяка плавало матовое облако, частички сажи кружились невысоко над полом. Где-то в глубине угадывалась фигура животины. Она визжала от страха.
Я приподнялся на локтях над баррикадой. Сотни чудовищ разорвало на части. Трупы валялись повсюду, агонизирующие существа ползали среди мёртвых собратьев. Я поморгал, стёр пепел со щёк и лба и крикнул:
— Батис, помогите мне!
Чудища, которым удалось выжить, не обращая внимания на мертвецов, с воем бросились к открытой двери. Батис, едва придя в себя или окончательно спятив, принялся стрелять в толпу. Я тоже. После каждого выстрела я дёргал затвор, и гильза выскакивала. Моя винтовка не уступала в скорости пулемёту. Промазать было невозможно. Чудища погибали, падая на землю, и об их тела спотыкались следующие ряды.
— Не прекращайте стрелять, — зарычал я, откладывая винтовку. — Не давайте им приближаться к двери.
Я хотел взорвать вторую линию шашек, но в суматохе перепутал детонаторы: вместо второй взорвались заряды третьей линии, расположенной дальше всего от нас. Половина леса взлетела на воздух.
Чёрно-пурпурный гриб взрыва поднялся вверх на двадцать пять или пятьдесят метров. Несмотря на слой снега, деревья вспыхивали, как спички; многие из них взлетали в небо, вращаясь вокруг оси, и падали недалеко на нас. Куски мяса летали, как снаряды из пушки, и застревали на кольях балкона. Одна голова разбилась вдребезги о заграждение, как раз в тот момент, когда нас накрыла взрывная волна. Она смела меня и большую часть мешков с силой тропического урагана. Я очутился в комнате и полз на локтях в облаке чёрного удушливого дыма. Пол был покрыт песком, искры скакали в разные стороны. Где-то там, снаружи, динамитные шашки взрывались то синхронно, то поочерёдно. Изо рта у меня пахло серой. Я закашлялся, потом стал отплёвываться и в этот момент увидел животину, беззащитно забившуюся в угол комнаты. В течение секунды мы смотрели друг на друга. В наших взглядах сквозило недоумение. Она ничего не понимала. Я — тоже. Что произошло? И где был Батис? Может, упал с маяка, как матрос — за борт корабля? Да, конечно, он приложил к этому руку. Я догадался, что в последние дни, пока я проверял сохранность зарядов и добавлял картечи, Кафф не выдержал искушения и по собственной инициативе поставил дополнительные шашки. Мы договаривались сохранить часть взрывчатки на всякий случай. Но я был уверен, что Батис тайком заложил весь динамит, которым мы располагали. Если при взрывах первой и третьей линий мы едва не погибли, что же будет, когда взорвётся вторая, равная по мощи первой и третьей, взятым вместе?
— Батис!
Он стоял на балконе, грязный, но невредимый. Туман, подобный лондонскому, придавал его фигуре фантастические очертания. Он выкрикивал угрозы в адрес чудищ, ощущая себя Голиафом, словно в него вселился дух валькирий; его действия были недоступны человеческому разуму. Большая часть волос на его голове обгорела, от них шёл дым. Батис стрелял из ремингтона направо и налево с одной руки, словно это был пистолет; другой рукой со сжатым кулаком он делал угрожающие жесты. Невероятным образом одно чудовище сумело пробраться между кольями и полуразрушенной решёткой балкона. Кафф раздробил ему череп прикладом, точно это был арбуз, — один удар, пять, шесть, семь, — и пинком сбросил труп вниз. После этого его внимание привлёк последний детонатор.