– Но вы же сами говорите, мистер Вассерман, что из сорока пяти членов по меньшей мере двадцать пять а то и все двадцать девять проголосуют против…
– Правильно, но вдруг мой карандаш чересчур мрачен, – горько улыбнулся он. – Может быть, те четверо действительно подумают и согласятся со мной. А может быть, из тех, кто дали слово Элу Бекеру, Ирвингу Файнгольду и доктору Пирлстейну, не все придут на правление. Перспективы, вы правы, не ахти какие, но не все еще потеряно. А сказать вам честно, миссис Смолл: немало виноват во всем ваш муж. Очень многие в общине – и не одни лишь друзья Бекера – считают, что представительная роль раввина – чуть ли не самая важная из его функций. Этим людям не нравится, как ведет себя ваш муж. Они говорят, какой-то он беззаботный: не заботится ни о назначенных встречах, ни о своей внешности; даже у амвона он какой-то измятый весь. Согласитесь, что когда раввин выступает в таком виде – с проповедью ли, или вообще перед публикой, это все-таки нехорошо.
– Я знаю, – кивнула она. – И немало среди этих критиков таких, кто винит во всем этом меня: жена, мол, должна, следить за своим мужем. Но что я могу? Я, конечно, слежу за тем, чтобы он выходил из дому чистый и не в измятом костюме. Но разве я могу быть с ним в течение всего дня? Он – ученый, мистер Вассерман. Когда он зачитывается книгой, он забывает обо всем на свете. Если ему вдруг хочется прилечь, ему и в голову не приходит снять пиджак. То и дело запускает пятерню в волосы, а потом у него . такой вид, будто и вовсе не причесался. Он постоянно делает себе заметки, рассовывает их по карманам, они у него вечно и топорщатся. Он – ученый, мистер Вассерман. Впрочем, раввин и должен быть ученым. Я вас очень хорошо понимаю. Я понимаю, какой раввин нужен конгрегации. Вот он встает, чтобы произнести молитву. Он наклоняет голову, словно перед ним сам Всевышний. Он закрывает глаза, словно боится, как бы лучи Его славы не ослепили его; голос у него низкий, глубокий – не тот, каким он говорит с женой, а какой-то особый, как у актера. А вот мой Дэйвид не актер. По-вашему, мистер Вассерман, низкий и глубокий голос действительно производит впечатление на Господа Бога?
– Дорогая миссис Смолл! Я с вами совершенно согласен. Но таков уж мир, в котором мы живем. И раз этот мир требует от раввина именно этого, то раввину таким и следует быть.
– О, нет! Дэйвид скорее изменит весь мир, прежде чем мир изменит моего Дэйвида.
7
Когда Джо Серафино приехал в клуб, он заметил там новую гардеробщицу. Он подошел к старшему официанту, который в отсутствии его самого заправлял здесь всем.
– Что это за новая чувиха?
– О, я как раз собирался сказать тебе, Джо. У Нелли опять заболел ребенок, так что пришлось найти подмену.
– Как ее зовут?
– Стелла.
– Что ж, форма ей к лицу, – кивнул он, взглянув еще раз в сторону девушки. – Ты вот что, Ленни. Когда здесь немножко поприутихнет, пошли ее ко мне.
– Пожалуйста, Джо, никаких шашней. Она дальняя родственница жены. ’
– Да ты что, Ленни! Мне ведь нужно записать ее фамилию, адрес, Больничную кассу, – ухмыльнулся Джо. – Что же, по-твоему, пойти мне с регистрационной книгой к ней в гардеробную?
Он отошел прочь и принялся ходить по залу. Он вообще проводил большую часть своего1 времени среди посетителей, здоровался с одним, кивал другому, а то и присаживался, чтобы поболтать со знакомым завсегдатаем. Поднимаясь, он обычно подзывал официанта и отдавал распоряжение: "Поднеси моим друзьям что-нибудь за мой счет, Поль ". По четвергам, однако, когда домработницы были обычно выходные, атмосфера была не та. Всегда пустовало несколько столиков, посетители пили с ленцой, разговаривали почему-то шопотом и, казалось, скучали. Даже обслуживание было по четвергам не то: официанты толкались около кухни вместо того, чтобы на лету принимать заказы. Когда Леонард указывал им – взглядом либо щелчком – дескать, клиент ждет, они подходили как-то вяло и тут же снова сбивались в кучу, как только он отворачивался от них. Вот почему Джо сидел по четвергам в своей конторке и приводил в ажур учет. На этот раз он справился раньше обычного и прилег на диван соснуть часок, как вдруг в дверь постучали. Он встал, сел за стол и придвинул к себе какую-то папку.