Однако, направляясь к машине после визита у мистера Вассермана, раввин был отнюдь не веселый. Дома он уныло следил глазами за Мирьям, которая прибирала дом после обычного воскресного обеда:поправляла вазу с фруктами на кофейном столике, взбивала подушки на диване, смахивала пыль со столов, полок и ламп.
– Ты ждешь гостей?
– Никого в особенности. Но по воскресеньям люди обычно заходят днем, тем более в такую погоду. Ты бы лучше надел пиджак на всякий случай.
– Сказать тебе правду, мне порядком надоела как сама конгрегация, так и раввинские мои обязанности. Кстати, Мирьям, мы с тобой уже почти год живем в Барнардз-Кроссинге, а еще ни разу не походили по-настоящему по городу. Давай устроим себе отпуск. Обуй что-нибудь поудобнее, спустимся автобусом в Старый город и пошатаемся немножко.
– И что мы там будет делать?
– Ничего не будем делать. Но если тебе нужен предлог, то сможем зайти в полицейский гараж и забрать машину. Лично мне никакого предлога не нужно, я хочу просто пошататься по узеньким, кривым переулкам Старого города, как турист какой-нибудь. Городок довольно интересный, и история у него тоже весьма интересная. Известно ли тебе, что Барнардз-Кроссинг основала шайка сорви-голов – в основном моряки и рыбаки, – не пожелавшая мириться с засилием строгой пуританской теократии. С тех пор как Хью Лэниген мне кое-что рассказал об этом, я немножко покопался и сам. Они не очень чтили здесь субботу, у них довольно долго даже церкви не было в городе либо пастора. А мы с тобой думали, что это строгая, ультраконсервативная община… Понимаешь, Барнардз-Кроссинг выработал какую-то особую независимость, какую не часто встретишь в остальных городах Новой Англии. То есть у большинства городов Новой Англии независимые традиции, но лишь в том смысле, что все они активно участвовали в революции. Здесь же бытуют еще и традиции независимости от самой Новой Англии. Впрочем, удивительного в этом мало: город расположен ведь на самом краю материка, так что народ с недоверием относится ко всему свету. Давай сходим, а?
Они доехали на автобусе до Старого города, а оттуда пошли пешком, поминутно останавливаясь, как только им попадалось что-нибудь интересное. Они зашли в мэрию, посмотрели на старые боевые знамена, выставленные вдоль стен в специальных стеклянных витринах, прочитали несколько бронзовых мемориальных табличек. Вдруг они натолкнулись на группу туристов с экскурсоводом, присоединились к ней и шли, пока группа не вернулась к своему автобусу. Потом шатались по главной улице, останавливались у витрин антикварных магазинов, подарочных, долго любовались чудесной витринои морской лавки, с ее урезами, медными судовыми приборами, компасами, якорями. Потом они нашли небольшой скверик, с которого открывался вид на гавань, сели на скамейку и просто сидели и смотрели на воду, на лодки, грациозно идущие под парусами, на скутеры, бороздившие воду; они не разговаривали, а только смотрели и наслаждались мирным морским пейзажем.
Наконец они встали, отправились на поиски полицейского гаража и тут же заблудились. Целый час они переходили из одного тупика в другой, с такими узкими тротуарами, что двое на них помещались с трудом. С обеих сторон стояли каркасные домики, почти впрйтык друг к другу, но сквозь узкие щели все-таки можно было видеть маленькие старомодные садики позади домов, с гладиолусами, розами и подсолнухами, деревцами и вьющимися растениями. Им то и дело приходилось поворачивать назад. Вот они опять попали в такой частный тупичок, с редкими кирпичными домами, позади небольших палисадников, огороженных штакетником. За домами виднелось уже море, а в одном месте на воде покачивалась привязанная лодка. Немного дальше они заметили на берегу и хозяина такого дома, принимавшего солнечную ванну, и почувствовали себя так, будто они непрошенно ворвались в чужой дом. Они даже понизили голос.
Солнце нещадно жгло, и они порядком устали. Спросить дорогу было не у кого: дома находились в глубине дворов, и всюду торчал штакетник. Открыть калитку, пройти метров двадцать по дорожке, постучать в запертую террасу, казалось им неприличным. Вся атмосфера указывала здесь на то, что люди нарочно оградили себя от соседей – не столько из враждебности, сколько из стремления к уединению.
Совершенно неожиданно они вышли вдруг на улицу, идущую параллельно с берегом, а через квартал перед ними открылась главная улица. Они прибавили шагу, чтобы не упустить ее из вида и снова не заблудиться, но когда они уже почти дошли, их вдруг окликнул Хью Лэниген, сидевший у себя на террасе.
– Может, зайдете на часок, друзья?– крикнул он.