Сколько же представителей этого грозного «народа пустыни» сидели теперь за рулями обгоняющих нас автомобилей? События семилетней давности казались относящимися к глубокой древности. «Когда-то» — наиболее подходящее в данном случае слово, которое само попахивает стариной — неотвязно преследовало нас. Гам, где освещенное яркими лампами шоссе огибало комплекс строящегося университета, его спортивные площадки, скверы и лаборатории (конечно, «только для кувейтцев»), когда-то, семь лет назад, лежала молчаливая, полная опасностей, окутанная мраком пустыня.
Наша поездка окончилась на плотно забитой автомобилями стоянке перед сверхсовременным кинотеатром. Огромный зал, курительные и кафе, микроклимат, паркет, билетеры в красных ливреях. Внутри преобладали белые шелковые и муслиновые чалмы, но немало попадалось и европейских дамских нарядов. Вероятно, традиционные абы ждали своих хозяек в автомобилях. Между рядами сновали продавцы мороженого и сладостей.
Фильму предшествовала хроника, почти полностью посвященная актуальным египетским проблемам. Больше всего места занимал репортаж о сессии Лиги арабских стран. По ступеням величественной лестницы дома, в котором проходили заседания, поочередно поднимались живописные фигуры в бурнусах, чалмах и фесках. Когда из черного лимузина вышел Насер — атлетически сложенный, улыбающийся, сказочно элегантный, — в зрительном зале раздались аплодисменты.
Потом шла очень мрачная американская психологическая драма, в основе которой лежал столь модный сейчас на Западе конфликт между старостью и молодостью — безнадежная последняя любовь старика, рассказанная современным языком с примесью притворно-грубой сентиментальности.
Когда-то и в Европе не было магазинов в нашем смысле слова. Вся торговля вместе с ремеслами сосредоточивалась на базаре. В крупных городах в каждом районе был свой базар. Европа отказалась от этой системы в конце средних веков. На Востоке, в особенности на Ближнем Востоке, она сохранилась до сегодняшнего дня — скорее как социальная привычка, чем хозяйственная необходимость.
Правда, и на улицах Кувейта есть всевозможные лавки и магазины, которые могут смело конкурировать — как по снабжению, так и по оборудованию и организации — с самыми современными торговыми центрами Европы или Америки. Но для жителей города жизнь была бы лишена прелести без базарных сплетен, без возбуждающих торговых сделок возле каждой лавчонки, без темноты крытых улочек суков. Наряду с торговлей по западному образцу Кувейт сохранил традиционную форму базаров.
Кувейтский сук — это оазис древности в фантастическом городе, только что порожденном нефтяными миллионами. Он составляет целый квартал, окруженный административными корпусами и высотными зданиями, пересеченный асфальтовыми артериями, по ночам со всех сторон озаряемый цветным заревом неоновой рекламы, но упорно сохраняющий свою архаическую обособленность. Эту архаичность создает только настроение.
Здесь нет никакой старинной архитектуры, а товары ничем (кроме цен) не отличаются от товаров с витрин и полок современных универмагов. Низкие, одноэтажные и двухэтажные домишки, выстроенные как попало, иногда украшенные карнизами в псевдомавританском стиле, с выступающими на тротуары галереями, которые поддерживают деревянные столбы, облепленные пестрыми объявлениями; длинные торговые ряды, связанные в единое, целое общей крышей, — все они помнят прошлое. В то время Кувейт был просто одним из уголков пустыни, где после открытия под песками запасов нефти стоило поселиться и развернуть торговлю. Даже самые честолюбивые замыслы не шли дальше создания образа «туземного» городка, живущего отдельными проявлениями колониальной инициативы. Никто тогда не предвидел такого головокружительного роста богатства.
Но на суке богатство сохраняло прежний облик и традиционные обычаи. Золото Аравии всегда разжигало воображение древних путешественников; они описывали лавки золотых дел мастеров на базарах и восхищались их искусством. Правда, сегодня здесь трудно найти змеевидные браслеты, подвески в форме фантастических цветов и серьги полумесяцем — на суках преобладают декоративные украшения в стиле современного американского барокко, — но характер торговли не изменился.
Улица золотых дел мастеров, широким полукругом протянувшаяся по краю сука, едва ли может похвалиться хотя бы несколькими зеркальными витринами. Большинство магазинчиков — открытые темноватые лавчонки, в глубине которых поблескивают золотые цепи, подвешенные наподобие колбас в мясных лавках, а вокруг чувствительных весов сидят закутанные в белое бородатые купцы — они пьют кофе и с достоинством ведут неторопливую беседу, нередко посасывая при этом гибкие чубуки кальянов.
Изображая богатых туристов, мы приценивались к разным товарам. Все они стоили около трех с половиной долларов за фунт. За фунт?! Пораженные, мы начали лихорадочно рыться в памяти. Динар равен примерно трем долларам. Да это просто даром! Грамм стоит несколько центов. Почему же никто из команды не возвращался на корабль, увешанный золотом?
Загадка раскрылась очень скоро, когда мелкий торговец, у которого мы спросили цену какого-то колечка, взвесил его. Сказочный фунт оказался английским фунтом — золотой монетой, которая служит кувейтским золотых дел мастерам разновесом.
Выходя в море, мы проплыли мимо идущих под надутыми парусами лодок искателей жемчуга. Современная техника обошла стороной этот промысел. Никаких скафандров не было и в помине — их заменяли набедренная повязка и нож для защиты от акул.
Наш курс пересек красавец мхаили со скошенной реей. На его корме в лучах утреннего солнца сверкал хвостатый автомобиль. Ржавый туман постепенно скрывал изящные очертания города, гасил яркий блеск алюминиевых реторт-установок для дистилляции воды.
Мы покидали порт, когда в Кувейте была объявлена мобилизация. Нет, никакого вторжения не предвиделось. В течение трех дней в городе с нетерпением ожидали прибытия американского парохода с новейшими моделями автомобилей для эмира. Ежегодно, в первых числах ноября крупнейшие боссы автомобильной промышленности присылают патриархальному владыке Кувейта новинки к наступающему сезону. У старого эмира есть свое хобби. Его подданные относятся к нему совершенно серьезно, но человек, прибывший из современного мира, не может избавиться от своеобразного чувства меланхолии. Что будет, когда в один прекрасный день нефть кончится или в результате новых изобретений перестанет быть волшебным сокровищем? Какое будущее ждет в наше время эту сказочную страну?
Этот пароход с машинами мы встретили под вечер и обрадовались. Бедняга эмир сможет вздохнуть с облегчением.
БОМБЕЙСКАЯ РУДА
Капитан сдержал свое обещание: назначил меня на вахту. Конечно, в «собачье» время — от двенадцати до четырех. Хотел дать мне почувствовать, что это значит. Вроде пресловутых выездов литераторов «на места». Я никогда не верил, что в таких поездках можно почерпнуть сведения, необходимые для того, чтобы правильно оценить явления окружающего нас мира. Их получаешь лишь на основе собственного опыта, полнокровно прожитой жизни.
Тем не менее я не считаю, что часы, проведенные в темной штурвальной рубке, под огромными звездами, посреди черного фосфоресцирующего моря, были потрачены впустую.
Когда-то, получив аттестат зрелости, я подавал заявление в морское училище. Меня не приняли. А ведь я мог навсегда связать свою судьбу с морем. Удивительно, как впоследствии жизнь, хотя бы частично, воздает дань прежним мечтам. Так было и с Бомбеем, куда мы теперь плыли. Решение зайти в этот порт родилось между Басрой и Кувейтом в результате каких-то изменений в планах арматора. В один прекрасный день радист пришел к капитану с радиограммой, в которой говорилось, что мы должны взять груз руды в Бомбее. Для команды это было дело обычное — еще один порт по пути.
Неуверенно прикладывал я треугольник к карте. Трудно было представить, что мечта может осуществиться ни с того ни с сего, в самый обычный день, благодаря простой случайности. Но все совпадало: Элефанта — остров Шивы-разрушителя — лежала всего в шести милях от берега. В Кувейте симпатичный бомбеец из ювелирного магазина сказал нам, что туда по нескольку раз в день ходят моторные лодки и все удовольствие стоит несколько рупий. Образ Натараджи — пляшущего Шивы из знаменитых пещер — теперь неотступно преследовал меня. Я боялся, как бы не отменили распоряжение. Я старался освежить знания, полученные давным-давно, когда я изучал культуру и религию Индии. Мне ни разу не пришлось воспользоваться ими, и я почти примирился с мыслью о том, что они навсегда останутся только в моей памяти.