— Всё нормально. Расскажу в машине.
Черная «Волга» с места взяла высокую скорость и помчалась по улицам Тбилиси.
— Ну так чего там, Гурам? — вновь спросил Селезнёв, когда отдышались.
— Ваш поезд действительно ушёл.
— А говоришь, что всё нормально.
— А куда мы сейчас летим? — спросил Колька.
— На аэродром.
— Зачем?
— На машине догнать поезд трудно. Поэтому полетите на почтовом самолёте. Я договорился. Вы поезд свой даже обгоните.
Машина мчалась по улицам Тбилиси.
Когда все пятеро бежали по летному полю аэродрома, мотор почтовой «Аннушки» уже работал. У раскрытой двери самолёта, в которой стоял один из пилотов, торопливо стали прощаться.
Обнялись старые друзья.
— Спасибо, тебе, Гурам. Спасибо, браток.
— И тебе спасибо, Серёжа. Приезжай ещё. Я ждать буду.
— Сначала ты приедешь, Гурам. Обещай.
— Приеду, Серёжа, обязательно приеду.
В дверях самолёта Иваныч оглянулся и что-то прокричал.
Гурам Александрович кивнул головой и помахал другу рукой.
Самолёт медленно вырулил на старт и, разогнавшись, оторвался от земли. Гурам Александрович и Георгий махали ему вслед руками.
В салоне самолёта кое-как разместились среди ящиков, мешков и посылок. Все устроились у маленьких окон.
— А ведь летим… — сказал Селезнёв.
— Да. И куда только нас не занесёт, — подтвердил Колька. — Расскажи кому — не поверят. Это надо же — в небе летим.
— Почти по Пушкину, — продолжал Сергей Иваныч, — «Кавказ подо мною. Один в вышине стою над снегами у края стремнины. Орёл, с отдалённой поднявшись вершины, парит неподвижно со мной наравне».
— По Лермонтову тоже… — подал голос Рожков и продекламировал:
— Ещё несколько минут назад мы находились на земле, — продолжал, но уже тоном экскурсовода Никанорыч, будто читая туристский проспект, — а сейчас под крылом нашего лайнера седые вершины Кавказа. Там внизу вечная зелень лесов, горные стремительные реки, плодородные равнины. И над всем этим — солнце. А всё это — солнечная Грузия.
Отворилась дверь пилотской кабины, из которой вышел лётчик и протянул ближе всех сидевшему к нему Селезнёву объёмистую сумку.
— Это вам от Гурама Александровича.
— Спасибо, дорогой.
Сергей Иваныч раскрыл сумку и достал оттуда кувшин, фрукты, хлеб.
— Вот это да! — восхищённо произнёс Колька. — Расскажи кому — скажут, врёшь.
— Это лишнее подтверждение того, что я сейчас говорил о прекрасной Грузии, — тоже восхищённо сказал Рожков.
Сергей Иваныч тем временем извлёк из сумки три небольших винных рога и наполнил их.
— Ну, что, мужики, я предлагаю тост за моего друга Гурама и за всех добрых людей, которых мы встретили здесь, на этой прекрасной земле…
Мимо самолёта проплывали вершины гор. Никанорыч вновь прильнул к окну и вдруг громко запел:
— Тбилисо! Тбилиси родина моя! А-а-а…
— Иваныч! — тоже громко сказал Колька.
— А…
— Погляди, — кивнул Колька на Рожкова. — Ещё один человек родину нашёл.
— Да, да, — засмеялся Селезнёв. — И ведь никому не говорил об этом.
— Никанорыч, ты чего раньше-то молчал?
Рожков, не отвечая, продолжал петь песню…
Самолёт летел над горами…
Туристический поезд подошёл к перрону железнодорожной станции. Друзья поспешили к своему девятому вагону, в дверях которого увидели проводницу Любу.
— Здорово, Любаша, — приветствовал девушку Колька.
— Здравствуйте. Как погуляли?
— Отлично. Никому больше так не погулять.
Колька первым забрался в вагон и, пройдя по коридору, отодвинул дверь четвёртого купе. За столом у окна сидел Роберт и читал книгу. Колька усмехнулся, но ничего не сказал. Он зашёл в купе и сел к столику.
— Здорово, Роберт… Вот мы и дома.
— Здравствуйте, — глянул на вошедших Роберт и поздоровался с каждым. — А я думал, что уж без вас придётся ехать. Ну, как там?
— Где?
— Где сидели-то?
— Последний раз на вокзале, в отделении милиции.
— На работу не сообщат?
— Обойдётся.
— Переживём.
— Ну тогда ещё ничего, — проговорил Роберт и опять уткнулся в книгу.
— Надо бы, братцы, в вагон-ресторан сходить, — предложил Селезнёв, когда все устроились на своих местах. — Вы как?