— Джонни здесь очень понравится, — сияя, говорила тетя Амарилис.
Все происходило именно так, как она хотела, и ее удивительный муж собирался купить дом для Елены и ее мужа. Более того, дядя Питер был заинтересован в будущем Мэтью, а это значило, что он обеспечит своему зятю блестящую карьеру.
И только когда она обернулась ко мне, ее глаза выражали печаль. Конечно, она помнила о моей матери, о моей трагической потере, о том, что я отказалась от жениха, чуть ли не дойдя до алтаря.
«Дядя Питер прав, — подумала я. — Я позволила завладеть собой одной-единственной мысли, стала циничной, стала отыскивать корыстолюбивые мотивы в поступках людей». Я вспомнила о том, как моя мама говорила, что у Амарилис всегда будет хорошо, потому что она просто не замечает того, что плохо. В этом было много правды. Теперь и дочь, и сын тети Амарилис были хорошо устроены. Эмоции, которые еще недавно владели ими, когда завистливые люди попытались выбить почву из-под ног дяди Питера, были позади. Никто не мог причинить зла дяде Питеру, как бы ни старался. Каждый теперь должен видеть в нем замечательного человека.
Я подумала о выборе дяди Питера. Он сказал, что чуть не женился на моей матери. Я сомневалась в том, чтобы она согласилась, но если бы так случилось, едва ли у дяди Питера был бы спокойный брак. Он выбрал Амарилис, потому что именно такая жена ему и была нужна. Какой муж не будет доволен женой, которая считает его совершенством? Наверное, такие женщины попадаются нечасто, и не было ничего странного в том, что одна из них стала женой дяди Питера.
И то, что дядя сказал мне, было правдой: мы с Рольфом принадлежим друг другу, а Кадор принадлежит нам. Именно тогда, когда мы осматривали дом вместе с Еленой и тетей Амарилис, я сказала себе:
«Вернись назад, встреться с Рольфом, проси у него прощения за то, что сделала, и поговори… Поговори с ним искренне, расскажи ему подробно о своих сомнениях!» Это решение значительно подняло мой дух.
Когда я сказала Елене, что решила вернуться в Корнуолл, она погрустнела, но больше не цеплялась за меня, не просила меня остаться, как когда-то, что свидетельствовало о перемене в ее жизни. Елена и — Мэтью становились все ближе, она с энтузиазмом готовилась переехать в новый дом, обсуждала с матерью подробности приемов, которые они будут устраивать, и даже составляла список людей, которые будут их гостями.
Несколько дней спустя после обеда с дядей Питером, спустившись вниз, я обнаружила два письма, пришедших на мое имя. Оба они были из Корнуолла: одно от Рольфа, другое от «Йорка, Тамблина и компании»— адвокатов, занимающихся нашими делами после смерти отца Рольфа.
Помедлив, я решительно открыла письмо от адвоката.
«Уважаемая мисс Кадорсон!
Возникло чрезвычайное и тревожное обстоятельство. Это трудно объяснить в письме, и я полагаю, что Вам следует немедленно вернуться в Кадор.
Уверяю Вас, что это дело огромной важности, и Вы должны выехать немедленно.
Ваш покорный слуга Джеймс Тамблин.»
Я была озадачена. О чем могла идти речь, и почему так таинственно?
Я взяла письмо Рольфа.
«Моя дорогая Аннора!»
Я почувствовала неимоверное облегчение. По крайней мере, он назвал меня дорогой Аннорой. Значит, он не может меня так ненавидеть и презирать, как я боялась.
«Это совершенно чрезвычайное дело. Я не могу поверить в то, что это правда. Джеймс Тамблин, как я знаю, должен написать тебе. Я считаю, что тебе необходимо вернуться. Это дело потребует пристального рассмотрения, как ты сама убедишься…»
«Как я могу в этом убедиться, если не знаю, в чем дело?»— подумала я.
«Боюсь, что во время нашего последнего свидания я был слишком потрясен, и ты не нашла во мне должного сочувствия. Аннора, мы должны забыть обо всем, это в прошлом. Я до сих пор не понимаю всего, но пытаюсь об этом не думать.
Я хочу, чтобы ты знала, что если тебе понадобится моя помощь в этом деле, я всегда к твоим услугам. Помни о том, что я изучал юриспруденцию, поэтому ты можешь позвать меня в любое время, когда сочтешь, что я смогу быть полезен.
Не беспокойся, наши отношения будут продолжаться, как будто ничего не произошло. Я уверен, что это смешное притязание окажется фальшивым.
Я надеюсь, что мы сможем остаться добрыми друзьями.
Твой Рольф.»
Я перечитала оба письма, их таинственность сводила меня с ума. Что могло случиться? Я должна узнать об этом, необходимо без промедления вернуться домой.
Когда я сообщила о содержании письма поверенного, все были заинтригованы.
— Вы видите, — сказала я, — мне нужно ехать немедленно!
Дядя Питер сказал, что я не должна ехать одна. Он бы поехал со мной, если бы не важное дело, которое требовало его присутствия. Он решил послать со мной миссис Эгхам и ее мужа, который был одним из конюхов дяди Питера.
— Жаль, что к вам до сих пор не проложена железная дорога, — сказал он. — Прошло уже около пятнадцати лет с тех пор, как первый поезд проделал путь от Стоктона до Дарлингтона. Тогда все, конечно, смотрели на это скептически, но потом стали ожидать чудес. А теперь, если вам нужно из Лондона попасть в Бирмингем, вы должны сойти с поезда и пересесть на извозчика. Но у вас будет удобный экипаж, и миссис Эгхам — приятная женщина. Когда ты планируешь выехать?
— Завтра!
Итак, я попрощалась с ними и отправилась с четой Эгхамов, которые должны были провести в Кадоре один или два дня, а затем вернуться в Лондон. Поездка прошла без приключений, и в должный срок я прибыла в Кадор. Меня всегда охватывало волнение при первом появлении его башен, а сейчас, может быть, особенно, потому что я была единственной хозяйкой Кадора.
Мы приехали ранним вечером. Нас уже ждали.
Исаак, миссис Пенлок, Боб Картер и несколько слуг находились в холле. Я заметила скрытое волнение в доме и знала его причину: все догадывались, что происходит что-то очень важное.