В сущности, это не такой уж большой фокус. Во времена массового приезда русских евреев в Израиль в начале 90-х годов многие нерелигиозные родители посылали детей в религиозные школы, соблазнившись льготами по части оплаты и рассказами о том, что там дети не употребляют наркотики, не хулиганят и т. д. А потом нередко происходили семейные драмы, когда дети начинали требовать дома соблюдения еврейских религиозных законов.
А вот свидетельство израильского интеллектуала, детство которого прошло в Тунисе, находившемся тогда под французским протекторатом. В то время в Тунисе не было ни одной светской европейской школы для девочек. Там вообще, в отличие от Алжира, не много было французов. И те местные евреи, что хотели дать дочерям европейское образование, вынуждены были отдавать их в монастырские школы. При этом монашки обещали, что к изучению закона божьего евреек принуждать не будут. И обещание свое держали. Но подружки-соученицы рассказывали девочкам-еврейкам захватывающие истории о святых мученицах. И интерес к христианству пробуждался. А скандалы, возникавшие по этому поводу дома, оказывались только хорошей иллюстрацией к описаниям страданий святых жен и дев за веру.
Добавим к этому, что блеск европейской культуры доходил до украинцев и белорусов в польской упаковке (то есть в основном в католической), что поляки часто ехидно указывали православным на то, что они по церковной линии подчинены Константинопольскому патриарху, которого утверждает, а когда хочет, то и снимает турецкий султан-мусульманин.
К тому же хотя об этом и не говорили открыто, но все знали, что католик на практике имеет некоторые преимущества. На Украине были, например, люди, упорно утверждавшие, что они шляхтичи (к таковым принадлежала, кстати, и семья Хмельницкого). Сеймы, однако, не спешили с их «нобилитацией» — признанием дворянского достоинства (см. главу II), если они были православными. У католиков дело шло быстрее. Можно было бы привести и другие примеры.
По всему по этому православное дворянство стало быстро таять. Когда ловили добычу покрупнее, иезуиты сил не жалели — поступали в видные семьи домашними учителями, возили потом своих питомцев в Европу, особенно в Рим, и практически всегда добивались своей цели. Для люда помельче, чтобы ускорить дело, готовы были терпеть даже сохранение старых обычаев, требуя лишь подчинения Папе Римскому.
В 1596 году была заключена Брестская уния — часть православных епископов признала власть Папы Римского. Так возникла униатская церковь. Но далеко не все православные признали ее. И в конце концов польскому правительству пришлось смириться с тем, что существуют две православные церкви. Одна из них — греко-католическая или униатская — «бедная родственница католицизма» — подчинялась Риму, а вторая — греко-православная — противостояла ему. Униатская церковь сохранила старую православную обрядность, привычную прихожанам. Именно поэтому она стала опасной для греко-православия. Чтобы избежать путаницы, я далее буду говорить «униаты» и «православные». Они не ладили друг с другом.
Теперь, чтобы продолжить разговор о религиозной ситуации в Восточной Европе, бросим взгляд на Москву, забежав немного вперед.
Очень скоро после начала хмельнитчины в России с огромной энергией проводят религиозную реформу. Царь Алексей Михайлович, отец Петра Первого, и патриарх Никон приводят русское богослужение в соответствие с греческой обрядностью. До этого времени обрядовая сторона русского богослужения заметно отличалась от греческого. Но по греческому образцу построено было богослужение всего остального православного мира, в том числе украинское. (Еврейские летописцы времен хмельнитчины даже называли восставших украинцев «отродье греческое», так как повстанцы шли в бой под греко-православным знаменем.)