Этому стилевому пласту «кошмаров и ужасов» в романе противостоит иной пласт, связанный с мотивом ушедшего детства и недостижимой деревенской идиллии. Мы обнаружим его в описании детства Ивицы, поэтизации его братьев и сестер, «небесной музыки церковных колоколов», «милых холмов», «старого деревенского крова» и особенно крестьянской девушки Аницы — антипода демонической, роковой Лауры. Весьма характерно упоминание в романе Руссо. Как и для автора «Эмиля» (Кичманович вспоминает именно это произведение), для Ковачича город является рассадником зла, а в нетронутой деревне он видит прибежище моральной чистоты. Поэтому, рассказывая о «милых холмах», он в сам впадает в сентиментальность и идилличность, которые были столь свойственны хорватской литературе. В русском переводе, естественно, теряются, пусть и редкие для Ковачича, но все же имеющиеся у него русизмы, идущие от тургеневской прозы.
Особое значение приобретает в прозе Ковачича стилевой пласт, восходящий к классической латинской литературе. Ведь латинский язык в качестве служебного употреблялся в Хорватии вплоть до XIX века. В народной этимологии латинские слова приобрели сатирическую окраску, так в русском переводе «юрист» стал «яристом». В русской прозе подобную аналогию можно встретить, в частности, у Лескова. Сюда же относятся многочисленные реминисценции из библейских легенд о Самсоне и Далиле, Содоме и Гоморре, «грешном Вавилоне», устойчивая метафорика библейского происхождения. Так метафора «юдоль плачевная» становится ключевой для романа в целом с четким противостоянием в нем двух сил, двух начал — г о р о д а (Вавилон, Содом и Гоморра, Лаура) и д е р е в н и («наши милые холмы», «наши горы», Аница).
В одном из первых своих рассказов Ковачич написал:
«О искусство, о натура! Сколько смешных картин рождается от вашего столкновения! Искусство теряет свою респектабельность, а натура под наш гомерический хохот предстает перед нами голой, потешно печальной и одинокой!»
В этом лирическом отступлении как бы заключен один из главных принципов, на которых зиждется и роман «В регистратуре». Если под «искусством» понимать все то, что идет от литературы, от книжной традиции, а под «натурой» все, в чем Ковачич следует за реальной действительностью, то в романе обнаруживается гротескно заостренное противоречие, которое писатель преодолевает с помощью плебейского «гомерического хохота», карнавальности, с помощью картин хорватского села, почти в духе Рабле, красочного народного языка. Этот стилевой пласт прослеживается и в авторской речи, и в повествовании Ивицы Кичмановича, и в диалогах, но с особой силой проявляется в речи крестьян и городских низов, в поистине карнавальных сценах попоек, драк, свадьбы Михо, ссоры Жоржа и Елуши, а также в монологах «камердира», коротыша Каноника или Йожицы. Подобная стилизация языка городского и сельского люда проникает на страницы хорватской литературы впервые. При этом Ковачич воспроизводит не диалект, а идиоматику, вульгарно-фамильярную брань, устойчивые фразеологические сравнения («тащится, как голодный год», «пьян в стельку», «заснул, как сытый осел на богатом гумне» и т. п.), и прежде всего народные сентенции и присловья, часть из которых бытует в языке, а часть — плод творческой фантазии автора, как, например: «И вошь становится слоном, как из опанка доберется до господской шеи». Надо при этом иметь в виду, что все они соответствуют тем или иным персонажам: в сентенциях Йожицы выражена философия крестьянского бессилия, «камердир» Жорж проповедует утрированную мудрость горожанина, а язык «школяра Ивицы» отличают книжность и афористичность. Многие сравнения Ковачича связаны с природой и деревенским бытом, подчас превращаясь в метафоры, которые впоследствии будут широко использоваться «деревенской» поэзией: так, луна у Ковачича «небесный фонарь» Или «сельский сторож» — почти как у Есенина! Сравнения людей с миром растений и животных или образами народной фантастики вызывают в нашей памяти давние традиции народного гротеска в живописи и литературе.
Крестьянская ирония скептически настроенного Каноника, полная насмешек, подковырок и колкостей речь Йожицы, в то же время приправленная большой дозой крестьянского здравого смысла и умствования, доходящего до назойливости, а также городская вульгарность языка Жоржа, несомненно, являют собой наиболее оригинальные языковые пласты романа «В регистратуре».