Так и прибежал к оскорине, ничего не придумав. Встретил его Нифон. Семен нес вахту на дереве. Узнав о проблеме, встретивший Дениса солдат так же ничего не смог предложить. Времени на раздумье не было, потому прихватили несколько факелов и, предупредив Семена, двинули к подземной развилке, надеясь придумать что-нибудь по дороге.
— Дионис, — постучал сзади по ранцу Нифон.
— Говори, — буркнул на ходу тот. Несколько часов пусть не бега, но скорого шага порядком его утомили.
— Ранец-то твой все едино весь изодран. Что если сделать из него рожу, а?
— Какую еще рожу?
Они остановились, переводя дыхание.
— А как из тыквы. Рожу в ём вырезать, свечку али лучину вставить. Мы так девок по ночам пугали.
Никак не ожидал Денис услышать от серьезного Нифона такое предложение. Ладно бы от баламута Фимки.
— Прикалываешься?
— Чего?
— Где ты тут девок возьмешь, чтобы пугать?
— Дионис, понятно же, что мы не сможем завалить проход. А рожа их хоть как-то задержит. Вот ты, когда впервые тут шел, увидел бы рожу с огненными глазами, а? Небось штаны стирать пришлось бы?
— Мне, когда я тут первый раз шел, пофигу все рожи были. Я бы подумал, что это глюк и прошел бы мимо, — ответил попаданец. Однако про себя решил, что если ничего более путного не придумают, то от нечего делать можно будет и рожу замастрячить. А потому, снова двинувшись в путь, спросил: — Как ты собираешься огонь в ранце разводить? Тыква-то сырая, а ранец кожаный, вмиг загорится.
— Мы его в воде как следует намочим, — на ходу придумал Нифон.
Дойдя до места, еще раз обсудили возможность устроить обвал. Даже потыкали штыком меловой свод, отколов несколько маленьких кусочков. Из-за источника мел в пещере был влажным, оттого более вязким. Обдумали и версию с запрудой. Но слишком уж высокие насыпи нужно было бы делать во всех проходах, чтобы вода поднялась на значимую высоту. В конце концов Нифон содрал с товарища ранец и принялся вырезать имеющимся у него ножом рожу. Денис по старой памяти соорудил котомку из ветровки и наблюдал за действиями затейника. Тот уже подставил вконец изувеченный ранец под стекающие со стены струи воды.
Некоторое время сидели молча. Вспомнилось, как в детстве клеили из туалетной бумаги паутину в подвале дома, чтобы напугать сантехников. Залепить бы такой паутиной туннель — турки точно испачкали бы шаровары.
Когда ранец намок как следует, Нифон установил его в туннеле, ведущем в сторону лога и положил перед ним горящий факел. Прошли вперед метров двадцать и обернулись. Рожа получилась весьма комичная и в тоже время жутковатая. Трепещущееся пламя создавало впечатление, будто рот и глаза постоянно находились в движении — то открываясь шире, то слегка прикрываясь.
— Ты убери пока это чудо, — сказал попаданец. — А то вместо турок старшина с Фимкой обгадятся.
Только Нифон убрал пугало, как из туннеля ведущего к реке донесся далекий звук выстрела. Ребята замерли, не зная что думать. Вернее, у обоих возникла одна и таже мысль, но подсознательно они гнали ее, не желая признавать, что единственный путь отхода отрезан.
Семен чувствовал себя неуютно. Сколько еще предстоит ему сидеть здесь в одиночестве? Куда увел Нифона этот Дионис? Что если они все сгинут в этом подземелье? Он даже не мог представить, что будет делать один.
Внимание дозорного внимание привлекли выстрелы, прозвучавшие со стороны уже почти отстроенного заново моста. Оттуда бежали какие-то люди. Бежали трое. По ним стреляли турецкие солдаты. Вот упал один из беглецов. Вот пуля зацепила второго. Однако он вновь поднялся и побежал. Но бежал уже не так лихо, постоянно хватаясь правой рукой за бок. После очередного выстрела беглец взмахнул руками, замедлил шаг и, запрокинув голову, будто увидел что-то в небе, завалился на спину. Третьему повезло, он достиг кустов прибрежного ивняка и нырнул в них. По перемещающемуся шевелению веток Семен видел, что беглец движется прямо в направлении оскорины. Видел он и десяток турок, кинувшихся в погоню.
— Ёшкин кочерыжкин, он же басурман прямо сюда выведет, — забеспокоился солдат и принялся лихорадочно соображать — что предпринять? Если останется сидеть в ветвях, то его могут и не заметить. Но вытоптанный участок у старого дерева наверняка привлечет внимание. А зияющий чернотой вход в подземелье и вовсе сразу бросится в глаза.
Нервы Семена не выдержали, и он поспешно начал слазить на землю. Бегущие турки увидели его. Один даже остановился и выстрелил, но слишком велико было расстояние. Спустившийся с дерева солдат вновь растерялся, соображая куда бежать. Мрачное подземелье его пугало, но зато там находились товарищи и надежный старшина Григорий Антипыч. Ежели убегать по ивняку, то его могут и не заметить, ведь преследуют-то другого. Догонят, да и успокоятся — Семен не знал, что турки заметили его, когда он слазил. А вот туннель не пропустят. Там ловушка.
Солдат уже сделал первый шаг, собираясь драпануть вдоль берега по ивняку, как его окликнул хриплый голос:
— Семен!
Новобранец обернулся и увидел Тимофея. Тот, выбежав из кустов, прислонился к стволу оскорины и тяжело дышал.
— Ты… как…здесь? — спросил он изумленного солдата, пытаясь отдышаться. — Где… наши?
Семен машинально указал на вход в подземный туннель. Продолжая хрипло дышать, Тимофей какое-то время смотрел в черноту проема.
— Что это? — наконец спросил он.
— Т-там это, там нора. Выходит ашни к тому хутору…
— Пошли, — прервал его беглец, ибо уже слышался треск кустов и приближающиеся голоса преследователей.
Они нырнули в проем. После яркого солнечного света в подземелье царила кромешная тьма. Тимофей сразу споткнулся о корень и упал, сбив пирамиду из трех трофейных ружей. Машинально подхватив одно, он ринулся в темноту и снова загремел, наткнувшись на тюк турецкого обмундирования.
— Твою мать! Семен! Куда идти-то?
Тот трясущимися руками пытался зажечь факел. Наконец огонь загорелся. В это время в пещеру заглянула физиономия в красной феске. Тимофей сделал попытку выстрелить, но, поняв, что ружье не заряжено, метнул его в турка словно копье. Ствол с хрустом врезался любопытному басурманину в лицо, выбив того из поля зрения.
— Бежим!
Они припустили во все лопатки. Благо пол был достаточно ровный и позволял бежать особо не обращая внимания под ноги. Грохнул вдогонку выстрел. Беглецы инстинктивно втянули головы в плечи. Тимофей хотел было крикнуть спутнику, чтобы тот погасил факел, но оглянувшись, увидел, что ход сделал плавный поворот, за которым скрылся проем. Вероятно, этот поворот и спас их от сделанного наугад в темноту выстрела.
Отправив Диониса, Григорий решил дать ему побольше времени для реализации задумки. Заодно и получше подгадать момент со взятием языка. Пока же наблюдал, как вновь появился длинный европеец, и, осмотрев проделанные работы, разметил место под еще один проем. Надсмотрщики тут же перегнали людей на новое место. По краям уже готового проема плотники принялись устанавливать столбы, забуриваясь в грунт ручным буром с поперечиной на рукоятке. Заготовкой ветвей лещины теперь занимался один человек. Старшина ждал, когда заготовщик углубится дальше в заросли и, желательно, ближе ко входу в подземелье, чтобы меньшее расстояние его тащить. Однако, оставшись в одиночестве, тот продвигался не так шустро, как тогда, когда они рубили кусты впятером. Хорошо бы было дождаться вечера, но где гарантия, что этот дровосек будет заготавливать лещину допоздна?
Дав Денису полдня форы, старшина принял решение действовать. Приказав Фимке быть начеку, он осторожно пополз в сторону треска срубаемых веток. Подобрался к месту вырубки как раз в тот момент, когда рубщик увязал очередную охапку веток и понес ее на просушку. У Григория появилась возможность осмотреть место. Позиция ему не нравилась, ибо хорошо просматривалась из-за тщательно вырубленных кустов. Надеяться подгадать момент, когда никто не будет смотреть в эту сторону, не приходилось. Ну да будь что будет. Если что, отправит Фимку тащить пленника, а сам задержит погоню. Да и прав Дионис, вряд ли турки сходу сунутся в подземелье. А если оттуда еще и стрельнуть для острастки… Вернулся рубщик и принялся шумно крошить топором молодую поросль акации, преграждающую подступ к кусту лещины. Старшина напрягся, ожидая удобного момента и из-за треска срубаемых веток не расслышал шаги идущего сверху турецкого солдата. Тот, вероятно, шел от одного из караулов и свернул с тропинки на шум, любопытствуя, что тут такое рубят? Пытаясь смотреть поверх густых кустов, чтобы увидеть источник интересующего его шума, турок до последнего момента не замечал притаившегося Григория, пока в буквальном смысле не наткнулся на него. Приличная крутизна склона не дала османскому воину затормозить, он полетел через сидящего за кустом шиповника русского солдата и, проломив заросли, выкатился под ноги рубщику, вклинившись меж двух тонких стволов акации и застряв там. Рубщик оторопело застыл с занесенным топориком. Старшина, как и все, застигнутый врасплох, подскочил и встретился взглядом с заготовщиком лещины. Оба на миг застыли, затем перевели взгляды на копошащегося турка, затем на катящуюся вниз по склону феску.