Денис в ответ лишь махнул рукой и снова уселся под куст, про себя проклиная свою своеобразную везучесть.
Повезло Лексею. Он сперва обнаружил место, где явно кто-то долго отдыхал. Отдыхающий, вероятно, что-то делал со своей одеждой, ибо на полянке валялось несколько маленьких лоскутков такой же ткани, как и та, которая обнаружилась на кусте терновника рядом с трупом лошади. Валяющаяся тут же некогда пышная дубовая веточка, обломанная достаточно высоко, чтобы это произошло случайно, свидетельствовала о том, что отдыхающий, скорее всего, отмахивался ей от мошкары. Чуть поодаль от полянки обнаружилась тропинка. По ней путники и пошли. Впереди, на расстоянии видимости, как обычно, шел Юсуп, остальные двигались следом. Через четверть часа пересекли чахлый лесок и увидели на следующем взгорке березовую рощицу, где средь белых стволов торчало множество каких-то пней.
— Бортья, — прищурив глаза, определил зоркий Лексей.
— Значит, где-то рядом должен бортник обитать, — сделал логический вывод Тимофей.
Внимательно осмотрелись, и вновь вперед двинулся один Юсуп.
Маленькая, но добротная избушка бортника обнаружилась за рощей. Увидев ее и некоторое время понаблюдав за двором, следопыт вернулся к товарищам.
— Скорее всего, генеральская дочка пришла в эту избу, — высказал он свои соображения. — Но боюсь, что-то там случилось нехорошее. Плетень в одном месте повален. Поленница порушена, пустые колоды бортьев валяются как попало.
— Нешто басурмане наскакивали? — спросил Тимофей.
Юсуп только пожал плечами и продолжил:
— Сейчас во дворе и вокруг никого не видно. Один раз выходила старуха, что-то высыпала курям и снова в хату уперлась.
— Пойдем в избу? — снова спросил солдат.
— Пойдем, — согласился разведчик. — Лексей, останешься в роще у бортей. Там повыше — будешь смотреть окрест. Ты, Дионис, останешься во дворе. Будешь смотреть за Лексеем. Как он знак какой подаст, так сразу зови. А мы с Тимофеем посмотрим, кто там в хате есть. Пошли.
Когда дошли до берез, пчелы встретили их деловитым гулом. Попаданец опасливо втянул голову в плечи.
— Не баись, — заметил его опаску Леха. — Пчела она зазря не тронет. Если только близко к борти подойдешь или у нее на пути встанешь. Так ты двигай, чтобы надолго им дорогу не загораживать. Тут вишь, у каждого роя своя тропка в воздухе протоптана. Но нам ее видеть не дано. И руками не маши! Не маши говорю! Не любят они этого.
— А чего она лезет прямо в лицо?
— То она полюбопытствовала, мол, кто такой? Предупредила на своем пчелином, чтобы не лез за медом. Не по твою он ложку.
Ореховый плетень действительно оказался повален так, будто в него въехал грузовик. Поленница была не только развалена, но еще и раскидана по двору. Отдельные полешки валялись даже в нескольких метрах за плетнем. Две растрепанные курицы деловито кудахча бродили тут же, время от времени что-то поклевывая и не обращая никакого внимания на гостей.
Поставив валяющуюся посреди двора колоду, приятно пахнущую прополисом, Денис уселся на нее и нашел взглядом Лексея, застывшего у стволов двух растущих рядом берез.
Достав из-за пояса и сунув в рукав длинный нож, разведчик резко толкнул дверь и зашел в хату. Тимофей тоже взялся за рукоять спрятанного под подолом рубахи ножа и шагнул вслед.
— Господи, да штож это… — испуганно всплеснула руками пожилая женщина, встав из-за стола при виде ворвавшихся незнакомцев. Азиатские черты первого явно не внушили ей ничего хорошего.
— Хтой-та там, Матрена? — послышался из дальнего угла натужный голос. Там на лавке лицом вниз лежал человек. Спину его покрывала влажная тряпица, на которой проступали розоватые кровяные разводы.
— Свои мы, мать, русские, — проговорил Юсуп, быстро пройдя к занавеске у печи и отдернув ее. — Вы здесь вдвоем, али еще кто есть?
— Ага, — закряхтел мужик с лавки, приподняв голову. — Оно и видно. Кхе-кхе. Ить, имя русский, а глаз узкий, вотета вот.
— Не, имя не русский, — простодушно объявил разведчик. — Юсупом меня кличут. Так есть еще кто?
— Нетути, нетути никого более, — сообщила женщина. — Одни мы с дедом.
— Барышня здесь не объявлялась, русоволосая такая? — задал волнующий вопрос Тимофей.
— Нешто Василису ищите? — снова закряхтел мужик.
— Так была, значит? — подскочил к нему солдат.
Старики, поправляя друг друга, начали рассказывать, как однажды к вечеру Афанасий, так звали пасечника, проверяя борти, заметил бредущую в его сторону одинокую фигурку в изодранном платье. Поначалу он подумал, что это какая-то нищая бродяжка забрела сюда невесть зачем. Однако, когда та подошла ближе, разглядел молодое, хоть и чумазое, но слишком нежное для бродяжки личико. Руки и выглядывавшие сквозь порванное в лоскуты платье коленки были в кровь исцарапаны, будто девушка отбивалась от стаи диких котов. Ни на какие вопросы странная пришелица не отвечала, лишь смотрела в пустоту отсутствующим взглядом.
Взяв за руку, Афанасий повел ее к дому, где передал в руки супруге. Матрена, охая и причитая, вымыла бедняжку, обработала ей раны отваром ромашки и тысячелистника и, напоив козьим молоком с медом, уложила спать. Допоздна старики судили-рядили, откуда здесь могла взяться юная барышня явно не простого сословия, да в таком неприглядном виде, но так и уснули, не придя ни к какому мнению.
Утром, чуть забрезжил свет, чуткий сон стариков нарушил тихий девичий плач. Вдоволь выплакавшись, гостья рассказала свою невеселую историю. Как похитил ее предатель-полковник, как освободили ее русские солдаты и как наткнулись на турецкое войско, двигающееся к Масловке.
— Да не померещилось тебе, барышня? — не поверил старик. — Откель здесь туркам-то взяться?
— Ой, да ты ж сам давеча говорил, будто гром какой-то странный был, дюже на пушечную пальбу похожий, — вклинилась Матрена. — А оно ведь аккурат со стороны Масловки доносилось. И дождя так и не пришло. А нужен дождик-то. Посохло вона все. Пчеле неоткуда нектар собирать.
— Типун тебе на язык, старая. О чем говоришь-то? — отмахнулся от жены мужик и снова обратился к Василисе: — А ты, красавица, рассказывай, рассказывай.
Далее девушка рассказала, как скакала одна обратно по той же тропе, как, вновь подъезжая к балке, наткнулась на пеших турецких солдат и, развернув коня, опять поскакала прочь. Сперва держалась опушки, но выскочившая из-под копыт лиса испугала лошадь, и та понесла по полю. Василиса попыталась было утихомирить кобылу, но безрезультатно. И тут та споткнулась, выбросив наездницу из седла. Чудом успев закрыть лицо руками, девушка влетела в колючий куст терновника. Шипастые ветки в лоскуты разодрали платье и в кровь исцарапали нежную девичью кожу, но достаточно эффективно смягчили падение, сохранив Василисе жизнь и позволив избежать серьезных травм.
Со стоном выдравшись из цепких ветвей, она упала на землю и несколько минут лежала, приходя в себя.
Вспомнив о встрече с турками, в страхе вскочила и огляделась. Оказалось, что ускакала довольно далеко от того места, где тропа уходила в лес перед балкой. Заглянув в овраг, на склоне которого рос спасший ее терновый куст, обнаружила лежащую на дне лошадь. Та была мертва, вероятно, свернула при падении шею. Не зная куда идти, перебралась через овраг и направилась в сторону, противоположную той, где встретила турок. Идти под палящими лучами солнца по непаханому полю было тяжело, нестерпимо хотелось пить, исцарапанное тело зудело и болело. Наконец дошла до леса. Но и в тени деревьев воздух был горячим. К тому же здесь докучала лесная мошкара.
Присев на опушке, девушка попыталась привести хоть в какой-то порядок изодранное платье. Безрезультатность этого занятия вкупе с жаждой и надоедливой мошкарой вконец вывели из себя настрадавшуюся в последние дни Василису. Обхватив руками коленки, она заплакала. Но сегодня ей даже поплакать спокойно не было суждено. Мошки лазили по израненным рукам, кусались и лезли в ранки. Приходилось постоянно стряхивать их и отмахиваться от жужжащих над головой комаров. В конце концов, девушка не выдержала, поднялась и побрела, не разбирая направления. Наткнувшись на тропинку, автоматически свернула на нее.