За полсотни шагов рыжий прибавил шаг и, оставив офицера, подбежал к новобранцам.
— А ну, братцы, не посрамитесь перед командиром. Подтянись. Ра-авняйсь! Смир-рна! — старшина развернулся и, строевым шагом, смешно шлепая подошвами по свежему снегу, который разлетался в стороны легкими хлопьями, направился к неспешно приближающемуся офицеру. Не дойдя пары шагов друг до друга, остановились и вскинули правые руки к головным уборам — офицер к мохнатой шапке, старшина к суконному колпаку с меховым околышем.
— Господин поручик, новобранцы для смотра построены! — гаркнул рыжий, после чего начал что-то говорить командиру вполголоса. Тот отвечал так же тихо.
— Дюже молодой ахвицерик-то, — пробубнил здоровяк Степашка. — Пошто такому только командовать доверили?
— Может, постарше да поопытнее кончились ужо, — подал голос остроносый худющий новобранец, на котором форма висела словно на пугале, собравшись на поясе в невероятное количество складок. — Перебил их немчура. Вот нами теперь кадеты и будут командовать. Под их началом пойдем османов громить.
— То он просто молодо выглядит так, — встрял в разговор сосед Степашки. — Старшина сказывал, будто ентот подпоручик успел врагов покрошить поболее иного старого воина.
— Ды ну!
— Через колено нагну да портки стяну, — передразнил здоровяка тот и тут же шепотом добавил: — Цыть, вы. К нам идет.
Офицер действительно направился в начало строя. Подле Степашки остановился и оценивающе осмотрел того. После чего двинулся вдоль шеренги, так же пристально осматривая каждого. Под его взглядом новобранцы невольно втягивали животы, выпячивая грудь и становясь будто бы даже выше. Теперь-то, глядя ему в глаза, мужики видели, что перед ними действительно не юнец, а человек не моложе их самих, а то и постарше, отмеривший, пожалуй, не менее четверти века. Лишь непривычно безбородое гладко выбритое лицо создавало обманчивое впечатление слишком малых лет для офицерского чина.
Пройдя до конца строя, подпоручик снова вышел вперед и все также молча застыл перед новобранцами. Лишь далекое воронье карканье нарушало напряженную тишину.
— Братцы. Солдаты, — наконец обратился он к строю. — Я еще недавно был таким же рекрутом, как и вы, поэтому буду говорить с вами по-простому, без излишнего высокомерия. Старшина, скомандуй «вольно», что ли?
— Вольно! — тут же гаркнул рыжий, да так громко, что с ближайшей березки спорхнула перепуганная птаха, сбив с веток легкий снежок.
— Чой-та делать-то надо? — растерянно прошептал Степашка. Ну, никак он не мог запомнить, что необходимо делать по той или иной команде.
— Пуздрон свой можешь вывалить, — так же шепотом ответил сосед. — А то втянул так, что, неровен час, кишки изо рта полезут.
— Там, — снова заговорил офицер и указал рукой на юг, — на русской земле хозяйничает враг. Коварные османы воспользовались тем, что наша армия увязла в затяжной войне с Европой и решили, что могут безнаказанно оттяпать южные земли от Российской Империи.
Сделав небольшую паузу, словно подбирая слова, подпоручик вновь указал на юг и продолжил:
— Я был там с самого начала. Полтора года назад прибыл, как и вы, необученным рекрутом, и попал сразу в самое пекло. Пришлось участвовать в уничтожении передового османского дозора, сталкиваться с авангардом наступающей армии и, чудом уцелев, прорываться из окружения. Я видел, как османы и подвластные им шайки крымчаков разоряют наши селения, уничтожая и угоняя в рабство русских людей. Мне самому довелось попасться во вражьи лапы и быть закованным в рабские цепи. Я бежал и даже участвовал в освобождении угоняемого в чужие края полона. Но там, — рука офицера в очередной раз указала на захваченные врагом земли, — наш народ продолжает стонать под басурманским гнетом, надеясь на скорый приход славного русского воинства, ожидая, что мы наконец-то прогоним врага, воздав ему по заслугам за все содеянное.
Потому-то и призвала вас Императрица исполнить долг перед землей Русской, освободить своих братьев. Считайте, что сама Русская земля вас и призвала. И это не просто красивые слова. Ежели кто из вас думает, будто его деревенька далеко, и врагам до нее не добраться, а потому он смог бы спокойно сидеть в своей избенке, держась за подол жинки, али мамки, то подумайте о том, что от захваченных ныне турками селений до прежнего порубежья тоже, почитай, тыща верст была. И прошли они это расстояние менее чем за месяц.
Почему так случилось — не нам рассуждать. Наша задача — не допустить впредь подобного.
Вскорости предстоит нам сойтись с врагом в смертельной битве. Но, для кого эта битва окажется смертельной, зависеть будет от воинского мастерства. Коли османы окажутся искусней — поляжем зазря, не только не прогнав врага, но и те земли, что у нас за спиной, без защиты оставив.
А потому, предстоит нам, братцы, в кратчайшие сроки овладеть воинским искусством в той мере, которая позволит не только врага сломить, но и самим живыми остаться. Ибо, османы — не единственные, кто точит зуб на Русскую землю.
Как говорил, к-хм, скажет… М-да… Короче, уразумейте одну простую истину: Тяжело в учении — легко в бою. Чем больше потов прольете, постигая ратную науку, тем больше шансов будет вернуться в свои родные деревеньки не только победителями, но и целыми и невредимыми. Вот Григорий Антипыч, — подпоручик повернулся в сторону рыжего, — с помощь младших старшин посодействует в этом. По себе знаю, сколько потов с каждого из вас будет сходить ежедневно с раннего утра и до позднего вечера.
Заметив, что новобранцы скосили глаза в сторону, офицер обернулся в том направлении и увидел подъезжающую карету, запряженную тройкой лошадей.
— Кто это к нам пожаловал? — удивленно произнес он.
Старшина, будто бы вопрос предназначался ему, пожал плечами.
Меж тем карета остановилась, дверца распахнулась, и наружу ловко соскочил офицер в чине штабс-капитана. Мельком глянув на вытянувшегося перед ним подпоручика, он обернулся к карете, из которой показался подол синего бархатного платья и тянущийся из-под него к подножке изящный женский сапожок, и протянул руку, принимая в нее маленькую ладошку в алой атласной перчатке.
— Василиса? — изумленно воскликнул подпоручик, увидев юную белокурую красавицу, сошедшую с подножки кареты.
— Василиса Дмитриевна, — строго одернул штабс-капитан.
— Полно те, Юрий Петрович, — отмахнулась девушка и, подойдя к молодому офицеру, произнесла: — Здравствуйте, Дионис Игоревич.
— Здравствуйте, Василиса Дмитриевна, — покраснев, произнес тот.
Впервые за полтора года, проведенные в этом мире, Денис пожалел о том, что не подчинился местным обычаям и не отрастил бороды. Под бородой не так заметен был бы румянец, выступивший на лице. Да какой там румянец — лицо горело так, что уткнись им в снег, тот непременно испарился бы с громким шипением.
В голове одним мгновением пронеслись воспоминания о том, теперь казалось бы таком далеком, жарком лете, когда он, попавший в число рекрутов, аки кур в ощип, впервые встретился с этой девушкой. М-да, те обстаятельства назвать романтическими никак было нельзя. И вот ведь помнит же как его зовут. Да еще и отчество откуда-то узнала. Видать, проезжала мимо, увидала в окошко да решила поздороваться.
— Батюшка приглашает вас нынче вечером посетить его, — произнесла девушка. — Он давно желает лично отблагодарить вас за мое освобождение, да все никак не получалось.
— Батюшка? — не понял Денис. С чего бы это какому-то попу захотелось непременно его увидеть? Да еще и отблагодарить. Отблагодарить?
— Да. А что вас так удивило? — подняла тонкие полоски бровей Василиса.
Только тут до подпоручика дошло, что батюшкой Василиса именовала не какого-то там попа, а действительно своего батюшку. Ведь она же дочка генерала Жукова, командующего южной армией.
— Вы сперва в госпитале лежали, потом на обучение отправились, — продолжила девушка. — А нынче я совершенно случайно, зайдя к батюшке, услышала, как Юрий Петрович зачитывает список прибывших из пехотного училища офицеров. Вот и подумала — не тот ли это Дионис?