День второй
Утром поднялись чуть свет. Подпоручика уложили в телегу, позаимствованную в осиротевшем хуторе. Забрали и четырех лошадей, оставшихся от бандитов. Одну запрягли в телегу, по одной досталось каждому солдату, четвертую вместе с лошадью подпоручика привязали к телеге.
Белобрысому Гришка велел оставаться, мотивировав тем, что калеки в армии не нужны.
— Дык, может, меня тамошние лекари подлечат, а? — не желал так просто оставаться Ерема.
— Ага, — кивнул рыжий, — подлечат. У наших лекарей для таких ран одно лекарство — пила. Отчекрыжат по самое плечо, шкуру шнурочком перевяжут и все одно домой отправят.
— Не-е, — замотал головой парень, — так-то мне не надоть.
— Вот и оставайся, — назидательно проговорил Гришка. — Девку с мальцом к родне определи. Сам со своей рукой к какой-нить знахарке покажись, пока не отсохла али гангрена какая не одолела. Опять же, попа надобно на могилки позвать. Негоже добрым людям без отпевания лежать. В общем, сам сообразишь. А нам поспешать надоть, господина подпоручика к лекарям скорее доставить.
Когда отошли от хутора на пару километров, рыжий подъехал к Денису и, спрыгнув с лошади, пошел рядом.
— Ты, значит, с нами решил пойти? — спросил он.
— Ну да, — ответил тот и только тут сообразил, что вполне мог остаться с белобрысым на хуторе вместо того, чтобы бить ноги неизвестно куда и неизвестно зачем. Впрочем, куда известно. Солдаты сопровождали новобранцев в армию. Сказано же, от судьбы не убежишь. Вот и Денис, получается, не убежал. Он вдруг, неожиданно для самого себя, добавил. — Вместо Еремы, от его деревни буду.
Рыжий пристально посмотрел на него.
— Так ты простого рода?
— В каком смысле? — не понял парень.
— Не похож ты на крестьянина, — заявил ему Григорий. — Странный ты человек, непонятный. А я не люблю, когда непонятно.
— Что тебе непонятно-то? — спросил Денис.
— Непонятно мне, как с тобой обращаться, то ли как с мужиком, то ли как благородным человеком. Вот и господину подпоручику непонятно было.
— А ты обращайся со мной, как с благородным мужиком.
— Вот я и говорю, непонятный ты человек, — повторил Гришка и вскочил в седло.
Некоторое время двигались молча. Слышно было только шарканье ног, цокот копыт по сухой дорожной земле да скрип тележных колес. Изредка постанывал раненый офицер. Даже крестьяне почему-то не переговаривались меж собой. Наверное, думали о покинутых родных деревнях, о предстоящей нелегкой солдатской доле, о том, когда вернутся, и вернутся ли вообще.
Гришка остановил лошадь и поднес ладонь ко лбу, заслоняя ею от глаз солнечные лучи.
— Я, Григорий Антипыч, уже давненько приметил, будто пыльное облако клубится, — в ответ на его действия сказал один из солдат. — Теперь ужо ясно видно, ктой-то скачет навстречу.
— Чего ж молчал, коли глазастый такой? — недовольно пробурчал рыжий.
— Дык, мало ли кто энто, — виновато пожал плечами солдат. — Дорога-то езжанная, да и люди кругом живут.
— Чай видали вчерась людей, — проговорил Григорий, продолжая всматриваться в даль. — Вона теперича господина подпоручика живым довезти бы. А ну-ка, ружьишки наготове держите.
— То, похоже, служивые люди, — подал голос второй солдат, так же всматривавшийся в приближающихся всадников. — Ага, вроде казаки. Четверо их.
— Ды теперь и я вижу, что четверо, — Гришка опустил от глаз руку, застегнул верхнюю пуговицу мундира, поправил ножны с шашкой и, приосанившись, выехал вперед колонны.
— Дионис, — крикнул он, обернувшись, — ты средь мужиков затрись, не свети своей чудной одежкой перед казаками. Че ж ты не догадался на хуторе людскую одежку подобрать? Эх…
Мужики расступились, принимая Дениса в свое окружение.
— Кто он такой, этот Гришка? — спросил парень у чернявого мужика, вечно ковыряющегося в носу.
— Чай не Гришка, а Григорий Антипыч, али господин старшина по воинскому званию, — укоризненно покачал головой тот, не вынимая палец из носа.
— Ясно, — пробормотал Денис, глядя на приближающихся всадников.
Перевязанная импровизированными бинтами, нарезанными из какого-то тряпья, найденного на хуторе, грудь нестерпимо чесалась. Парень непроизвольно почесывал повязку и кожу вокруг нее, но это не помогало.
— То хорошо, что зудит, — заверил Нифон, когда попаданец пожаловался ему, — заживает, значит.
— Ды чему там заживать-то? Царапина ить, — вставил реплику чернявый, после чего резко дернул что-то пальцами из носа и, выставив их перед собой, принялся с интересом изучать зажатый в них черный волосок.
— Никак мозг выдернул? — не удержался от подначки Денис.
Несколько мужиков, видевших ситуацию, заржали было, но сразу же умолкли, ибо подъехали казаки. Сдерживая разгоряченных лошадей, те объехали кругом новобранцев. Одеты они были в нечто среднее между гимнастеркой и короткой черкеской. На головах фуражки с белым верхом, красным околышем и маленьким белым козырьком. У каждого на боку болтались ножны с саблей. У троих к луке седла прицеплены такие же, как и у сопровождавших рекрутов солдат, ружья. Казак с пышными буденовскими усами, что был без ружья и с красными погонами на плечах, заглянул в повозку, потом перевел взгляд на Гришку, вычислив в нем старшего.
— Какого полка будете, и что с подпоручиком?
— Курского пехотного полка, господин есаул. Сопровождаем рекрутов на государеву службу, — бодро отрапортовал рыжий старшина, после чего поведал о вчерашнем приключении, в котором пострадал Стерлин.
— От жешь сучье вымя, — посетовал есаул, — мало вражины со всех сторон прут, так еще эти дезертиры свой же народ режут. Откель такая лютость в человеках взялась. А вы поспешайте, везите господина подпоручика к лекарям. Да и новобранцев скорее ведите. Нам теперь еще и с турком воевать, а их еще обучить надо.
И казаки помчали дальше, оставив в пыльном облаке оторопело глядящих им в след мужиков.
— Это как это еще и с турком воевать? — возмущенно, будто решительно не соглашаясь с подобной ситуацией, произнес чернявый.
Ему никто не ответил.
— А ну, пошевеливайся! — вывел всех из оцепенения громким окриком старшина. — Чего встали, рты раззявили?! А ну, вперед марш! Шире шаг!
Снова заскрипели колеса телеги, и нестройно зашаркали по пыльной дороге лапти. Денис шел вместе со всеми, усиленно желая наконец проснуться и загоняя в глубь сознания понимание того, что все это реально и не является сном или бредом.
За ближайшим пригорком, ощетинившимся редким леском, показалась довольно большая деревня.
— Колодезное, — прокомментировал один из солдат.
Деревню прошли не останавливаясь. Денис разглядывал крытые соломой хаты, резные наличники на маленьких окнах, невысокие плетеные заборчики и никак не мог упорядочить роящиеся в голове сумбурные мысли. Гомонящая босоногая детвора облепила отряд со всех сторон. Они наперебой что-то спрашивали, о чем-то рассказывали. Какая-то дородная тетка поднесла мужикам кувшин молока. Те пили на ходу, передавая кувшин друг другу. Тетка шла рядом с телегой, причитая над забинтованным подпоручиком. Кроме нее взрослых видно не было. Вероятно, все были в полях или в огородах. А может, и прятались от греха подальше. Кто знает, что на уме у этих проезжих вояк? Еще заберут кормильца в армию.
Старшина ехал молча, как будто и не было вокруг деревни с ее жителями, а по-прежнему тянулись поля да подлески. Солдаты ехали так же молча, хоть и подмигивали изредка детворе, и позволяли пацанам идти рядом, держась за стремя.