Подтянув поясные шнурки на штанах и застегнув китель на все пуговицы, вчерашний офисный работник сразу почувствовал себя как-то более значимо. Все-таки военная форма придает человеку какую-то уверенность. Мужики тоже гордо вышагивали друг перед другом, и не узнать было вчерашних деревенских увальней. Попаданцу, глядя на них, казалось, что кто-либо из них сейчас обязательно эдак важно произнесет что-нибудь типа: «господа офицеры».
Пока завтракали, интендантский обоз отправился своей дорогой. Увезли они с собой и раненого подпоручика. Единственное, что сказал лекарь, закончив вчера возиться с его раной, было, — я не удивлюсь, если господин подпоручик выживет.
Проводив обоз, старшина принялся поторапливать новобранцев. Их облачение в воинскую форму, наверное, повлияло и на него. Он орал теперь, как настоящий армейский старшина на настоящих несмышленых новобранцев.
— А ну, пошевеливайтесь! Ить, тележитесь, аки бабы беременные, — орал он, взобравшись в седло и взирая на засуетившихся мужиков сверху. — Вы теперича славные воины Государства Российского, а не татарва неорганизованная.
Мужики суетливо собирали свои заплечные мешки, запихивая в них снятые гражданские шмотки.
Денис растерянно смотрел на свою бывшую одежку. Мешка у него не было, а расставаться с частицей потерянного мира не хотелось. В конце концов сложил кроссовки и джинсы в ветровку. Шнурками от тех же кроссовок связал ворот и подол, и получилось подобие сумки с застежкой на молнии. Связанные друг с другом рукава вполне сошли за наплечный ремень. С удовлетворением осмотрев получившуюся сумку, перекинул рукава-ремень через плечо и присоединился к толпе мужиков, пытающихся изобразить некое подобие строя. Оценив свой рост, а был он повыше остальных, прошел на правый фланг.
— По ранжиру становись! — шутливо крикнул Денис, вспомнив школьные занятия по ОБЖ.
— Ась? — вопросил в наступившей тишине чернявый.
Попаданец сперва даже не сообразил, отчего вдруг стало так тихо. Но потом до него дошло, что это всего лишь перестал орать старшина. Рыжий, подняв брови, с удивлением взирал на него. И неизвестно, чего в его взгляде было больше, удивления или подозрительности. Солдаты, которые, навьючив походным скарбом свободную лошадь, подключились было к наведению порядка в строю, тоже смотрели на Дениса с интересом.
— Вась, — слегка смутившись, ответил он в рифму, на «ась» чернявого. — Тебе, коротышке, место в конце строя, на левом фланге.
— Чевой-та в конце-то? — возмутился тот.
— Товой-та, что ростом не вышел, — подтолкнул чернявого один из солдат. — А ну геть куда сказали!
Старшина так больше и не орал. Солдаты расставили новобранцев и погнали гуськом к броду. Оказавшись на другом берегу, двинулись вверх по течению. К обеду вышли к месту, где в дорогу, тянущуюся вдоль берега, вливалась другая с запада. Здесь отчетливо были видны следы прохождения большой колонны. Поля по обочине были вытоптаны метров на пять. Не останавливаясь, прошли еще несколько километров.
— Коли на Масловку идем, — подал голос один из рекрутов, тот что метко мог метать каменюки, — то вот по этому своротку ближе будет.
Старшина с недоверием посмотрел на заросшую бурьяном тропу.
— Чего ж тогда дорога-то такая не ежжанная? — спросил он советчика.
— Дык, она по оврагам да по подлескам идет. С телегами только до Новоселовки можно, а далее никак. Но мы-то пройдем запросто. Гдей-то верст за пять до Масловки на тракт выйдем.
— А в ентой Новоселовке сидят безвылазно, коли дорога вон заросла вся? — не унимался старшина.
— Ды то хутор был в два двора. У прошлом годе погорели они, да и не стали отстраиваться. Ушли к родне в Масловку, — пояснил мужик.
— Чего ж не стали отстраиваться-то? Ить, вишь, всех в города тянет. Так и на земле никого не останется, — проворчал Григорий. — Ну, коли говоришь, пройдем, тогда сворачиваем. Нам все ж поспешать надоть.
Вскоре засеянные поля кончились, и потянулась обычная степь, местами пересеченная оврагами да редколесьем. К полудню дошли до Новоселовки. Вернее, до того, что от этого хутора осталось. А остался лишь колодезный сруб да черные пригорки пепелищ на месте бывших построек, кое-где уже поросших свежей зеленью. Один такой пригорок венчал выбеленный дождями и солнцем лошадиный череп. В одной из глазниц жутковато желтел цветок одуванчика.
— И примешь ты смерть от коня своего, — глядя на череп, продекламировал попаданец.
— Ктой-та? — тут же спросил, ехавший рядом солдат. Этот солдат как-то всегда оказывался рядом с ним. И тогда, за избой, когда Денис чудом разделался с юным бандитом. И обмундирование помогал ему выбрать. И чернявого спровадил в конец строя. Звали солдата Михаилом. Был он приземист, но широк в кости. В глазах вечно играла смешливая искорка.
— Был такой князь в древние века, Олегом его звали, — пояснил Денис. — Ему один вещун и напророчил, что примет он смерть от коня своего.
— И што? — потребовал дальнейшего разъяснения Михаил.
Остальные тоже внимательно прислушались.
— А то, что когда конь Олега отбросил копыта, тот встал ногой на его череп, — рассказчик для наглядности кивнул на лошадиный череп, взирающий на путников желтым одуванчиковым зрачком, — из глазницы вылезла змея и ужалила его в ногу.
— Вот жешь, накаркал вещун, — покачал головой солдат. — А что это за болезнь такая у евонной лошади приключилась? Видывал я, как от какой-то напасти у скотины шерсть осыпается. А вот чтобы копыта отлетали…
Денис в ответ только пожал плечами.
Тут же, прямо у колодца и остановились на обед. Но долго расслабляться старшина не дал. Наспех поглотали горячую кашу, запили колодезной водичкой и двинулись дальше. За хутором путь пересекал большой овраг с довольно крутыми склонами. Северный склон, к которому вышли путники, порос редкой травою и обильно зиял меловыми проплешинами. Противоположный склон наоборот, густо зарос подлеском, будто кто специально засадил его деревьями. Дорога, которая и так была не широкой, теперь и вовсе превратилась в еле заметную тропу. И правду говорил камнеметатель Фимка, на телегах тут не проехать. Какие уж тут телеги, когда даже всадникам пришлось спешиться из-за боязни сверзиться с оскользнувшейся лошади, настолько крутой был спуск. Повезло еще, что погода стояла сухая. В дождь по этому меловому склону спускаться можно было разве что, скользя на заднице или катясь кубарем. Лошади по-любому переломали бы ноги.
Кое-как спустились вниз и остановились перед сплошной стеной густых зарослей. Молодые дубки и клены росли чуть ли не ствол к стволу. К тому же, все свободное пространство меж деревьями занимали кусты шиповника и лещины. Тропка наверх все же имелась, но как-то сомнительно было, что по этому узкому зеленому коридорчику смогут протиснуться лошади. Григорий многообещающе посмотрел на Фимку.
— У прошлом годе тропа поширше была, — тут же поспешно оправдался тот.
— Стороной обойти далеко будет? — спросил старшина.
— Мы в Масловку завсегда здесь ходили, — пожал плечами Фимка.
— Григорий Антипыч, давайте я со своей кобылкой попробую протиснуться? — подал голос Михаил. — Тут главное, чтобы у нее родимой бока меж стволов прошли. А то, может какой дубок срубить, дык не велика работа. Все лучшее, нежели обход искать.
— Давай, Михаил, — одобрил предложение старшина. — Токма, ежели что, топор об дубки тупить не будем. Пусть вона этот зубами перегрызает, чтобы знал впредь, как короткие пути указывать.
— Дык, я же как быстрее хотел, — обиженным тоном прогудел Фимка.
Михаил, меж тем, взял лошадь под уздцы и повел ее вверх по узкой тропе. Пройдя несколько метров вверх, они свернули вправо и пропали из вида. Лишь слышен был шорох ветвей, да треск попавших под ноги сучьев.
Вернулся солдат без лошади, привязал ее наверху.
— Пройти можно, Григорий Антипыч. Вначале только чуток крутовато, а потом ниче так, — сообщил он старшине. — Разе вьючную кобылку освободить от поклажи, бо есть несколько мест, где узковато.
Так и сделали. Старшина поначалу бурчал, чтобы кобылкину поклажу взвалили на Фимку, коли завел их в эдакую препону, но, когда мужики разобрали поклажу поровну, возражать не стал.