Впервые я увидела их на стадионе, где каждый вечер они «отрабатывали» свою программу. Я бы сказала, что это нечто среднее между народным творчеством и пропагандой. Тренер Киндр не любил, когда они приходили на волейбольную площадку: после них всегда оставалось полно мусора.
Я наблюдала за их репетицией, как вдруг на стадионе воцарилась тишина. Тамтамы и маракасы смолкли, представители традиционных верований замерли, и все повернулись к трибуне, куда я незаметно проникла. Один из них направился ко мне и вежливо объяснил, что мне нельзя здесь оставаться. Затем он решительно выпроводил меня со стадиона.
Впервые я увидела их выступление на торжествах 30 ноября, в день годовщины основания партии ОТН. Этот день отмечается намного торжественнее, чем День провозглашения независимости, хотя ОТН была основана только в 1969 г. и у нее не очень большая история. Торжества проходили на центральном стадионе. Мы сидели, видимо, по какому-то недосмотру на почетной трибуне, буквально в нескольких метрах от обтянутого красным плюшем кресла самого генерала Г. Эйадемы. Он прибыл, как всегда, минута в минуту. К нему подходили, почтительно кланяясь, с его портретом на одежде, а на его лице не дрогнул ни один мускул. Рядом сидели военные, министры в европейской одежде, тоголезские вожди в традиционных пестрых тогах и головных уборах. Торжественную речь Эйадемы присутствовавшие на стадионе слушали без особого подъема, лишь в отдельных местах на трибуне появлялись островки поднятых рук, махавших цветастыми платками. Это и были представители традиционных верований, создававшие оживление. Самый большой энтузиазм проявляли люди в непосредственной близости от оратора и группа китайцев, которые скромно заняли место на соседней трибуне: они снова и снова поднимались со своих мест.
А потом уже на поле стадиона вышла колонна представителей традиционных верований. Их было около пятисот. Прежде всего они отдали необходимые почести генералу, а потом разыграли небольшой спектакль о том, как белого дипломата изгоняют из страны. Его роль исполнял африканец-альбинос с курчавыми, но светлыми волосами и светлой кожей. Насколько я поняла эту пантомиму, дипломат сначала угрожал тоголезцам и держался высокомерно, но когда увидел перед собой столько чернокожих людей, которые махали руками и темпераментно двигали бедрами, испугался, а когда раздались возгласы и грохот барабанов, схватил свой набитый бумагами портфель и бежал, при этом несколько раз упав. Эта заключительная сцена вызвала бурю восторга у зрителей, группа китайцев снова поднялась со своих мест. Генерал сидел как сфинкс.
На стадион под звуки барабанов вышла другая группа. Воцарилась тишина, как перед бурей. Только теперь я обратила внимание на мужчину с микрофоном в руке под трибуной. И тут началось. Мужчина выкрикивал вопрос-лозунг, и вся масса отвечала:
— Стать рабами?
— Нет!
— Служить народу?
— Да!
— Неоколониализм?
— Нет!
— Единство?
— Да!
Ритм вопросов и ответов нарастал, пока все не слилось в оглушительном скандировании:
— Того — всегда! Того вперед! Генерал Эйадема! Да здравствует!
Это было очень впечатляюще. Представители традиционных верований сопровождали свои ответы жестами, поднимали руки и падали на землю. Постепенно все это перешло в танец, темп которого стал более спокойным. Танцующие касались руками и головой земли, воинственные крики смешивались с оглушительным грохотом тамтамов — и вдруг все опять стихло, и снова началось скандирование лозунгов.
Праздник, в котором выступали группы представителей традиционных верований, прибывшие со всех концов страны и соревновавшиеся между собой, завершился апофеозом генералу Эйадеме. Когда в заключение группы составили из цветных платков его имя, овациям не было конца и даже сам генерал поднялся и помахал им в знак одобрения.
Представители традиционных верований, как правило, там, где генерал. Они создают праздничное настроение на улицах, провожая или встречая его, они приходят на аэродром, выступают на собраниях и заседаниях.
Мы наблюдали их в работе, связанной с кампанией по африканизации имен. Инициатором этой большой кампании был сам генерал Эйадема, который в одном из своих выступлений по радио объявил, что настоящий африканец не должен носить европейское имя. Фамилия не имела значения. Он сам показал пример, сменив свое христианское имя Этьен на Гнасингбе. Сразу же после его выступления в столице прошли демонстрации, инициаторами которых были именно представители традиционных верований. Они маршировали по городу и агитировали за смену имен. Их колонна прошла и мимо нашего дома. Увидев нас на балконе, они остановились, помахали нам и крикнули: «Неоколониализм — нет!» Но добродушно смеялись и были довольны, когда мы помахали им в ответ.