Гравитация
В красивой просторной ванной комнате стояла женщина. Она была довольно привлекательной, но было совершенно очевидно, что пора её юности миновала. Это и беспокоило. Женщина пристально разглядывала своё отражение в зеркале, недоумевая, отчего же так стремительно пролетело время? Ей казалось, что ещё вчера она так же стояла напротив этого же зеркала и любовалась своими нежными розовыми щечками, ясными, широко распахнутыми глазами, обрамленными длинными густыми ресницами, пухлыми губами, высоким гладким лбом. Впрочем, лоб оставался гладким и теперь, но это уже была не её заслуга, а результат кропотливой, бесспорно талантливой, работы косметологов и пластического хирурга. А толку-то? Где взять такую инъекцию, которая вернет объем не губам, а жизни? Где скальпель для блеска в глазах? Женщина заглянула за вырез пушистого кремового халата. Унылое зрелище... Вспомнила, как смеялись когда-то: «Чем больше грудь в юности, тем больше вероятность заправлять её в штаны старости». Неужели это старость? Совсем не хочется «заправлять в штаны». Но былого задора явно не хватает. Теперь не стоит выскакивать из дома в тонкой маечке, надетой на голое тело, не столько для того, чтобы прикрыть, сколько подчеркнуть природное богатство. Надо же, какие были шалости, как они забавляли. Теперь в таком виде лучше не выскакивать даже из ванной. В халате-то оно и нарядней, и уютней, да и теплее, что уж греха таить. Хорошо, что попа сзади, хоть глаза не мозолит. Женщина глубоко вздохнула, бросила ещё один скорбный взгляд на своё отражение и вышла из ванной. На диване в гостиной с комфортом расположился муж. Наметившаяся лысина, седые виски, солидное округлое пузико, похоже совсем его не беспокоили. Впрочем, его это не портило. Бывают такие мужчины, которых возраст только красит. Родной и любимый тихонько покачивал ножкой и внимательно что-то изучал в планшете. - Милый, я старая? - спросила женщина. С дивана раздалось невнятное бурчание, которое могло быть расценено как угодно, но скорее всё же отрицательно, - ну вот, у меня же морщины, - продолжила она. Муж тяжело вздохнул, поднимая на жену взгляд, но удивительным образом продолжая следить и за экраном тоже: - Нет, ты такая же как когда я тебя в первый раз увидел, только на тебя немножко подействовала гравитация!!, - после этого муж посмеялся своей шутке и с гордостью взглянул на супругу, ведь ему так повезло, что однажды она выбрала именно его.
Стук-стук.
Утреннее метро живет особенной жизнью. Если удается проскочить до основного людского потока, можно понаблюдать за отдельными участниками движения. Вагон плавно покачивается, убаюкивая. Многие дремлют, досматривая ночной сон, добирая последние пять минуточек, которых всегда не хватает. Студенты, наморщив от усердия лбы, разбирают каракули в мятых тетрадях. Интересно, почему тетради мятые, даже второго сентября? Разномастные дамы средних лет упиваются бульварными романами в мягких обложках. На обложке непременно красавица и обязательно в объятиях знойного красавца. В ботинках военных отражается свет многочисленных лампочек. Статные подтянутые мужчины, в присутствии которых хочется выпрямить спинку и изобразить княжну. На фоне этих красавцев особенно жалко смотрятся пузатые доходяги в несвежих рубашках, сидящие с широко расставленными коленями на местах для пассажиров с детьми и инвалидов. Кто знает, может один из них однажды-таки родит? Юные красотки что-то сосредоточенно пишут в смартфонах. Каюсь, заглянула как-то одной из них через плечо: «.... И я по-настоящему полюбила вас, но знаю, что мы никогда...». Время от времени страдалица обводит вагон хитрым взглядом и вновь уходит в душещипательный диалог. Что делаю я? Я читаю на планшете. Не про томную герцогиню, но тоже интересно. Время от времени оглядываю вагон в поисках интересных персонажей. Некоторые из них позже оживут на страницах моих книг. Например, вот та симпатичная старушка с клетчатым баулом на колесиках. Зашла на моей, крайней, станции. Наверное, с дачи. Нарядный голубой плащ застегнут на все пуговички и украшен цветным платком, на ногах босоножки на плоском ходу и капроновые следки, волосы убраны в аккуратный пучок, а губы тронуты бордовой помадой. Почему у всех старушек «с дачи» помада именно такая? Темно-вишневая. В ушах у дачницы покачиваются золотые сережки с какими-то камушками. Старушка скромно примостилась в уголке вагона, сумку установила рядом и всё время придерживает, чтобы не укатилась. Маленькие морщинистые пальчики цепко сжимают металлическую ручку. Это ладони много работающего человека, для которых «отдохнуть» значит поливать вместо прополки или подвязывать вместо рыхления, или, когда участок уже похож на картинку из журнала «Образцовый огородник» перемыть прошлогодние банки и связать из цветных лоскутов коврик. Такие старушки наша гордость, довольно ворчливы, но их жизнелюбию и задору можно позавидовать. Улыбаясь выхожу из вагона и рулю на переход. Людской поток делится на два широких рукава в зависимости от дельнейшего маршрута. Внезапно ухо выхватывает не совсем обычное для этого времени: «Стук. Стук. Стук.» покрытый резиной металл ударяется о ступеньки. Оборачиваюсь и вижу: давешняя старушка сосредоточенно тащит свою ношу наверх. Она не торопится, но видно, что тяжело. Толпа равнодушно обтекает выбившуюся из общего ритма единицу. Между нами серебрятся обводы разделительных рамок. Я отворачиваюсь. Жду. Люди, ну что же вы? Стук. Стук. «Здравствуйте, давайте я вам помогу?». Через минуту за ограждением прошагал какой-то качок с баулом в руке, рядом бодро семенила старушка, поправляя косынку. Питер. Мы всё ещё люди. Вот и славно.