Солнечные очки.
Смотрю на свои солнечные очки. Правильно, конечно же, называть их солнцезащитными, но два лепестка пластика вряд ли могут стать серьезным препятствием для опасных лучей. Простая черная оправа в стиле Одри Хепберн, легкий градиент, два небольших украшения в виде металлических цветочков по бокам, вот и всё. Пара царапин на правом стекле. Странно, что эти очки задержались так надолго. Обычно подобные аксессуары живут у меня не дольше одного сезона. А тут уже третий год. В Северной столице нет большой необходимости в защите от солнца. Мы путешествуем. Первые очки я уронила в море во время прогулки на катере по пронзительно-бирюзовым водам залива Гозо, что на Мальте. Следующие оставила на столике в каком-то клубе в Афинах. Очки украли пока я ходила в бар за выпивкой. Афины вообще показались мне довольно грязным и криминальным городом. Странно, я думала там будут сплошь статуи и античные колонны. В Испании... А, нет, сначала была Венгрия. В Венгрии у меня появился ухажер- симпатичный полицейский из Мюнхена. Он и сломал в последний день мои очочки, приземлившись с разбегу на шезлонг, где, под футболкой, и лежали мои очки. Теперь Испания. Я была там трижды, соответственно, три пары солнцезащитных очков, которые последовательно я забыла, сломала и утопила в Средиземном море. Приехав домой, приняла решение покупать только одноразовые копеечные экземпляры, чтобы не жалко было выбросить. Вот и приобрела у смуглого усача на рынке свои солнечные очки. С тех пор прошло три года. Я побывала во многих городах и странах. Очки со мной. Не давятся в сумках и рюкзаках, не бьются при падении, не остаются сиротливо на скамейках и каменных парапетах. Мистика какая-то. Вот и сейчас лежат и периодически ловят солнечные блики через грязное окно, и мне кажется, что в моих очках отражается не стройка, а далекий берег и маленький курортный городок, в котором я ещё не была.
Лавка откровения.
Серое небо затянуто тяжелыми хмурыми облаками. Острый колючий ветер треплет прохожим шарфы. Весна. Стою на автобусной остановке, жду транспорт. Закурить бы от холода и тоски, но я бросила несколько лет назад. Дама слева щелкает зажигалкой. Противно тянет дымом. Хорошо, что я бросила. Наконец-то подъехала маршрутка - старенький дребезжащий ПАЗик, с днища до крыши обклеенный рекламой квартир и инструментов для работы в саду и на участке. Грузимся. Удобно устраиваюсь у окна в серединке салона. Ехать мне не далеко, но хоть пару страниц прочитать смогу. Держа одной рукой телефон и сумку, другой ребенка лет четырех мимо очереди влезла молодая женщина лет тридцати. Стильная серая куртка, джинсы, сапоги на высокой шпильке, во взгляде усталость и раздражение. Уселись на первый ряд кресел, рядом посадила ребенка. Кресло у окна спиной к водителю было выломано, ниже спинки зияла некрасивая рваная дыра со следами пружин, набивки и каких-то металлических штук. Рядом с этим памятником вандализму осталось одно свободное место, которое и заняла та женщина. Брюнетка. Очень красивая и очень неприятная: поджатые губы презрительно шевелятся, руки с длинными блестящими ногтями ковыряют ремешок черной кожаной сумки, как будто планируют разорвать, нога на ногу, стопа нервно подергивается. Вот-вот взорвется. Так и получилось, стоило нам отъехать от остановки. Малыш начал возиться на сиденье, потом решил слезть. Задел ботиночком край пальто брюнетки - Могла бы и на колени ребенка взять, - процедила та, глядя в окно, - ехали бы нормально все. Женщина в куртке словно этого и ждала: - Вызывайте такси, если что-то не нравится, - взвилась она, - или если сиденья мало. - Тебя спросить забыла! Понарожают дебилов пачками, - накручивала себя брюнетка, - шагу не ступить из-за них. Развели грязь! - Как вы разговариваете! Он не специально! Он же ребенок! - серая куртка подхватила сына и посадила обратно на сиденье. Малыш настороженно затих. - Перестаньте женщины, что вы начали с утра! - попытался разрядить обстановку пожилой господин в шляпе, сидевший рядом со мной, - оставьте в покое мать! - Пошел На...!, Мать - в поле села ср*ть! блеснула поэтическим даром брюнетка, - я плачу налоги и хочу пользоваться всем, что мне полагается. А не чтобы меня всякие курицы по утрам посылали... Жалобно захныкал ребенок. Это словно еще больше распалило слетевшую с катушек даму: - Да заткнешь ты своего засранца или нет!, - в адрес матери снова полились потоки отборной ругани, щедро приправленной великим могучим. Досталось и остальным пассажирам. Маршрутка подъехала к остановке, я поднялась и пошла к задней двери, чтобы не оказаться в центре конфликта. Я уже была на улице и не видела, что произошло внутри, но, когда обернулась, увидела, что брюнетка сидит на земле, неловко поджав левую ногу. Одну руку женщина прижимала ко рту, а другой пыталась собрать рассыпавшиеся из вышвырнутой сумки обычные дамские мелочи: помаду, зеркальце, небольшую оранжевую коробочку драже для свежести дыхания. Я уже хотела уйти, когда услышала, что женщина плачет. Она плакала так, как плачет человек, у которого случилось горькое горе, горче которого и быть не может. Подошла. - Женщина, вам плохо? - спрашиваю. Молчит, плачет так, словно у нее сердце разрывается. - Давайте поднимемся потихоньку? - осторожно дотрагиваюсь до локтя, - Холодно сидеть, да и люди смотрят. Как вас зовут? - Таня. Татьяна. Зря вы это, - но встает, - Не нужно мне помогать, - Плачет. Потихоньку идём к скверу в двух шагах от остановки. Татьяна еле передвигает ноги, словно ей двести лет. Подвожу её к ближайшей свободной лавочке, осторожно опускаю, присаживаюсь рядом. Из груди Татьяны вырывается долгий горестный стон. Она помолчала, словно решаясь на что-то, достала из сумки сигарету, щелкнула зажигалкой и заговорила: - Я ведь в Питер давно переехала. До этого в Архангельской области жила в поселке. Дом там у родителей свой двухэтажный, участок небольшой, малина, смородина. В доме тоже всё было, и машина была. В общем, хорошо там. А мне всё казалось, что плохо. Хотелось уехать в столицу, жизнь посмотреть хотелось. Мама говорила после школы поступать в педагогический, потом работать в родной школе около дома, замуж выходить. Отец давно умер, и она хотела, чтобы я рядом была. И парень был. Из соседнего двора, росли мы вместе, потом встречаться начали. Мне казалось, что скучнее этого парня никого и быть не может. - Татьяна сделала затяжку и уставившись на свою сигарету пустыми глазами продолжила: - Я неплохо училась, и поступила всё-таки в Герцена. Первые полгода пролетели как один день. Я была в восторге от Питера. Не могла им надышаться. Обшарпанные стены старой общаги и вечно загаженные кухни казались мне дворцовыми интерьерами. Местные девчонки смотрели свысока, как на плебейку, но это ничего. Зато я была в большом городе, вокруг кипела жизнь! На новогодние каникулы приехала к матери в гости. С парнем конечно встретилась. И не только за ручки мы с ним держались. В общем, залетела я. - Татьяна то и дело ежилась. Было видно, что слова даются ей нелегко. - Как я его не хотела этого ребенка! Чего только не делала, чтобы избавиться. И в ванной с марганцовкой сидела и таблетки пила. Даже алкаша общажного попросила меня за бутылку избить по животу. А он, сука, бутылку взял, а потом отказался. Да еще и матери позвонил моей. Она приехала. Приехала не одна, а с тем моим кавалером. Его Ваней зовут кстати. Иванушка - дурачок. Уж они оба у меня в ногах валялись, чтобы я ляльку ту родила. Ванька обещал, что заберет ребенка и сам воспитывать будет, чтобы мне не мешать учиться. Короче, уговорили меня. Родила пацана. Родила значит я его в конце сентября. Дома рожала, в той же больнице, что и мать меня когда-то на свет произвела. Почти сутки мучилась. Через неделю Ваня с матерью меня из роддома забрали. А еще через день я обратно в Питер уехала. И три года в родном городе не показывалась. Гуляла, веселилась, стала роман крутить с женатым одним. Хороший человек был, деньги давал мне, ухаживал. Потом отчислили меня. Оно ведь как, кто сессию проплатил, тот и учится, а у кого денег нет - пошел вон. Приехала домой. Пацан, вот как сегодняшний, тянется ко мне. А я ничего не чувствую кроме раздражения. Маленький, не понимает ничего, только всё вокруг ломает и портит. Да еще и мать пилить начала, что я даже копеечного подарка сыну не привезла, не