Наравне с опытом и яркими воспоминаниями "Снежная королева" подарила мне еще один подарок - первое знакомство с Евгением Леоновым, чудесное знакомство. Иначе с этим человеком и быть не могло: всегда смешно, всегда интересно. Потом мы снова встретились, снимаясь в фильме "Гори, гори, моя звезда". В "Мимино" мы не встречались, снимались каждый в разное время.
Зато, когда эта картина была готова, мы вместе поехали с ней в Англию. Самое интересное происходило по утрам в гостинице, где жила наша маленькая делегация: Леонов, я и представитель союзного Комитета кинематографии. Мне как единственной даме в делегации был предоставлен номер люкс, со спальней, гостиной и т. д. Мужчины жили немного попроще. Зато завтракать собирались все у меня: в самом деле, не заказывать же каждому все отдельно и, зевая, жевать в одиночку! Итак, мы собирались, делали общий заказ, а потом сам завтрак происходил в спальне, потому что телевизор стоял именно там, не в гостиной. Мы усаживались по кроватям - их там было две, разделенных проходом, куда мы вкатывали столик с едой. Но Леонов с нами не сидел, он завтракал лежа. Только отнюдь не так, как можно, поторопившись, представить себе "аристократический" процесс съедания завтрака, поданного в постель.
Евгений Павлович ложился поперек кровати, на живот, и, придвигая к себе то одно, то другое блюдо, уплетал еду в хорошем темпе и с той же скоростью занимался самокритикой:
- Так, все, с завтрашнего дня - на диету! Это ужас, это безобразие, как я себя распустил. Начинаю борьбу!
Но еще лучше была его критика, ворчливо-возмущенная, непрекращающаяся, в адрес того, что он уписывал за обе щеки:
- Да что это такое? Это черт знает что! Есть невозможно! Чем они нас кормят? Как этот порридж можно в себя затолкать, хоть глоток... Гадость! А эти хлопья с молоком - дрянь какая-то.
И так далее, и так далее. Он все продолжал комментировать брюзгливым винни-пуховским голосом и не переставал поглощать все, чему давал уничтожительные характеристики.
- Нехорошо, невкусно. То ли дело у меня с утра жена яишенку приготовит! А это что вон там у вас? Дайте-ка мне. Спасибо. Опять гадость невозможная! Это пирожок? Тьфу! То ли дело у меня жена пирожки печет и жарит. Ну, что я тут пропустил? Вон, вижу что-то еще в тарелке... Давайте сюда. Безобразие!
Доставалось от него не только еде. Глядя на экран телевизора, Евгений Павлович и там не видел ничего достойного похвалы:
- Это кино? Да? Разве это кино? Черт-те что... Вот у нас кино снимают, это да!
И ел, и смотрел он, все отрицая, с мрачным лицом, без тени улыбки демон разрушения! А мы прямо-таки покатывались со смеху, потому что каждый раз это было бесконечное представление, даваемое одним актером для узкого круга публики.
(Примечание. Порридж - это как раз и есть та самая "овсянка, сэр!", почти непременная составная часть английского завтрака. Не просто овсяные хлопья, а молотые в тончайшую пыль, которую положено залить кипятком и добавить туда каплю сливок. Без соли и сахара. Замешиваешь такой клейстер и не ешь его, а "принимаешь внутрь", потому что удовольствие от него, действительно, небольшое. Зато польза для хорошей работы желудка. Я неукоснительно следила, чтобы мои спутники не уклонялись от порридж-процедуры, и каждое утро долбила им:
- Сегодня днем коктейли, ночью банкет... Как все это вредно, вы сами знаете. А порридж полезный, не зря же они его придумали. Ешьте, ешьте, не спорьте со мной!)
Получалось, что каждый играл свою роль. У Леонова это, конечно, получалось просто неотразимо. При том, что он в жизни был очень серьезным человеком. Его мнения были всегда умны, авторитетны. Редко от кого приходилось услышать что-то столь глубокое, неожиданное. То, что он говорил, было серьезно - и все равно смешно. Хотя высказанные Евгением Павловичем мысли ничего не теряли от смеха, сопровождавшего реакцию слушателей. Все, что исходило от него - и серьезное, и смешное - легко уживалось вместе, без ущерба одно для другого.
И говорить теперь о Леонове "был" - безумно жалко. Жалко, но при этом еще как бы... недостоверно. Хотя это уже второй случай в моей едва начатой книге, когда замечательнейший человек и артист, вспоминая о котором, после Ролана Анатольевича Быкова, мне приходится говорить в прошедшем времени. Потому что их уход я воспринимаю как некую условность. Смерти нет. Нет проходящего времени: вот оно было - вот его нет. Есть вечное сейчас.
Не хочу сейчас переходить на отвлеченные размышления, их черед еще настанет. Пока что здесь, следуя ходу событий, пора сказать о третьей моей детской картине с буквальным таким для всех ее главных героев названием "Переходный возраст".
Этот фильм на киностудии имени Горького снимал режиссер Ричард Викторов - очень по тем временам прогрессивный детский режиссер и любопытный для близкого знакомства человек. Съемки происходили в Волгограде, куда мне в тринадцать лет было очень интересно съездить. О том, что когда-то я окажусь за границей, побываю в разных странах, в той же Англии, например,- об этом мне тогда даже тень мысли не приходила в голову. А Волгоград-Сталинград - этот город был овеян таким героическим ореолом после войны. Его уже восстановили и воздвигли мемориал Славы, о чем говорили и писали тогда очень много. Да и вообще куда-то съездить - это было огромное событие для детей по тем временам. Для меня тоже, хоть у меня и были уже поездки в Ленинград и Ужгород, но общее представление о том, что редко и малодоступно, распространялось и на меня. У большинства наших граждан не было принято где-то разъезжать, тем более с детьми: свободное время ограничивалось коротким отпуском, а денег всегда было только-только, чтоб прожить не трогаясь с места.
Ну а мне повезло, открылась новая заманчивая перспектива. К городу-герою на Волге, повторю, было совершенно особое отношение: память, слава, подвиг, высокая трагедия и высокая благодарность - весь такой комплекс чувств, совершенно искренних, катарсис. Никакой насмешки или легкомыслия в отношении к войне, победе, ветеранам не было и быть не могло даже в воображении.
Для меня тоже все было всерьез и очень ответственно. Постоять у Вечного огня - такую несравненную честь оказал этот выдающийся город мне, обычной девочке из Москвы. Со мной рядом были какие-то другие пионеры, комсомольцы... Я хорошо помню подъем на курган, как все ближе становились монументальные скульптуры. Потом внутри мемориала - огромный зал, огонь, все так внушительно. Стены с пола до потолка испещрены именами людей, отдавших жизнь за Родину. На меня все это произвело большое впечатление, я прониклась и была в состоянии подъема высоких чувств: я в таком долгу перед прошлым. "Памяти павших будьте достойны", "в жизни всегда есть место подвигу" - не так уж мало людей среди нас, кто может вспомнить собственное глубокое впечатление от этих цитат, пусть даже временное.
На самом кургане у нас было много съемок по фильму. Каждый раз это место меня и других очень настраивало, действовало на сознание в возвышающем таком направлении, прибавляло чувств гражданственности, готовности что-то сотворить для блага родной страны. Странно: мне казалось, что все так давно подверглось переоценке и теперь бесповоротно забыто. Но с легкостью необыкновенной память приводит на ум новый комплекс готовых ощущений - моих ощущений. Их, оказывается, не выкинешь, как слова из песни. И они, кстати, лучше всего выражаются этими песенными словами: "Надо что-то важное, ребята, в этой жизни совершить", "Раньше думай о Родине, а потом о себе", "Меня мое сердце в тревожную даль зовет"... На совесть все это было сделано - музыка, слова. Так же, как мемориал Славы на Мамаевом кургане.
Было еще одно впечатление, впервые в моей жизни - Волга. Я никак не ожидала, что в ней такая холодная вода, такое быстрое течение. Что такая она огромная - "мать родная, русская река". В целом поездка в Волгоград принесла мне много новых ощущений. Там же была и какая-то первая любовь, да! Классическая девчоночья влюбленность. Не помню в кого, но была, точно...
О самом фильме. В его основу лег сюжет книги "Девочка и птицелет", очень популярной в свое время. Речь там шла о школе, подростках, мечтателях-изобретателях, которые очень хотели сконструировать такой самолет, чтобы он летал, как птица, маша крыльями. Героиня учится в школе, и изобретает и пишет стихи, возвышенная, романтичная. Сценарий к "Переходному возрасту" написал Хмелик.