Финал фильма - это Быков, целиком и полностью только Быков. Долгое время Танечка Нечаева, моя героиня и ровесница, школьница-пионерка, влюбленная в своего вожатого, в поиске первых пионеров идет по квартирам, по разным московским адресам. Приходит, звонит, спрашивает, уходит... Мелькает, словно в складках ткани - маленькая такая иголочка, которая что-то сшивает, соединяет своими мелкими стежками-шажками. Она многое понимает (уже), но все-таки и не понимает (еще), что же, в сущности, происходит одновременно с ее звонками, что главное в жизни, которую она застает врасплох своими неожиданными явлениями в чужих дверях. А персонаж Быкова,- по сюжету картины скромный, рядовой оркестрант,- тот понимает все. Он "не находка" для тематического сбора в школе, ради проведения которого Танин пионервожатый затеял поиск первых пионеров. Ведь герой Ролана Анатольевича не был ни первым, ни вторым, ни третьим из числа повязавших красные галстуки. Он был всего лишь свидетелем, как другие пацаны ходили строем, салютовали, били в барабаны и трубили в горны. Но то лучшее, что было в довоенных пионеротрядах, их романтику, светлое братство ребятишек, мечтавших о лучшей жизни для всех, он ощутил, сохранил и передал как нельзя лучше. Уж с него на этом сборе и галстук-то сняли, так и не повязав до конца - ах, ошибка, лично вы, оказывается, не пионер! - и место указали, чтоб сидел в зале, на сцену не рвался... А он и не рвался. Просто так вышло само собой, что надо было ему все-таки подняться на нее (не сразу, а для начала сорвавшись, под общий смех). И сказать несколько слов о горнисте, который был первым пионером, но погиб: ведь как только он вырос, началась война. А потом - взять горн, чтобы чисто и красиво (что особенно заметно по контрасту с фальшью школьного трубача) протрубить сигнал зари...
Таков финал фильма, а до него - масса эпизодов, где герой Ролана Анатольевича, делает теплой и человечной любую ситуацию. В том числе и те, в которых он оказывается благодаря случайности, вовлекшей его в поиск первых пионеров, вдруг позарез понадобившихся абсолютно чужой для него, маленькой и упрямой девчоночке.
У Олега Николаевича Ефремова роль была меньше и отнюдь не романтическая. Но именно благодаря ему, в самой большой мере, я имею право (и должна) сказать, что съемки в фильме были для меня способом учебы сразу всему - и жизни среди людей, и актерскому мастерству. То, как работал Ефремов, производило ошеломляющее впечатление. Его роль по сценарию была совсем маленькой, эпизодической и даже без слов. Танечка, узнав новый адрес, нажимает кнопку звонка, и на ее вызов в дверях появляется нескладный человек, зрителю сразу видно - алкоголик. Он нервно выглядывает на лестничную площадку, вряд ли понимает, что от него хотят, просто спешит избавиться от ненужной помехи, делая размашистые жесты: я не тот, не ваш, уходите, не трогайте меня.
Но как Ефремов играл эту крохотную роль! Как всегда, снимался дубль за дублем, десять дублей или больше, и каждый раз Олег Николаевич был разным то страшным, то жалким, то как бы ждущим какого-то спасения, то еще каким-то таким, что мне и сейчас трудно выразить словами. Но ведь не обязательно выразить, чтобы понять. А его героя каждый раз именно можно было понять. То есть одновременно понять то, что профессионально показывал своей игрой артист, и понять, сочувствуя и сопереживая его персонажу.
Он был другим и снова другим, но всякий раз настолько достоверным, что я не могла не соответствовать его образу, как погода соответствует календарю - в январе идет снег, а в апреле он тает. Соответствие с моей стороны было невольным, интуитивным и непосредственным: я то пугалась, то жалела творимый Ефремовым образ как "настоящего" человека, не разделяя актера и роль. Но вот после третьего-четвертого дубля мое партнерское соответствие стало уже вполне сознательным. Детская мысль работала примерно так: Олег Николаевич - замечательный человек и профессиональный актер, и раз он все время делает что-то новое, то и я должна пробовать так же.
Вот так все шло - и понемногу, и большими бросками, прорывами. Завершились съемки, начался показ. Название фильма приобрело обобщенный смысл. Это и по сей день мне очень приятно. Значит, не просто случайно получилось кино, а была задача - и она была выполнена. Тогда было такое прекрасное время, когда задачи стояли большие. И я считаю так: то, что мое детство прошло в этом,- именной подарок судьбы. Сценарий, роль, такие люди в фильме вместе со мной - и именно тогда, когда все так жадно впитывалось, само собой ложилось на благодатную почву.
Случилось так, что мое детство не было детством. Это плохо? Да, все, наверное, согласятся с тем, что в одиннадцать лет внезапное пересаживание в атмосферу взрослых занятий, проблем и интересов, не могло произойти без всякого ущерба для складывания развивающейся души и характера. Но в то же время за это я получила такую компенсацию, какую трудно было бы придумать отвлеченному представлению о моей возможной будущей судьбе. Я увидела выдающихся людей, замечательных, исключительно богатых духовно. Я увидела их в ситуации, которая давала мне права почти на равенство с ними, ведь я работала, как и они. Я по воле случая избежала необходимости быть в зависимости от того, кто учит, формирует и воспитывает, с кого берешь пример, и, что особенно важно, пример яркий, впечатляющий, так много значащий для тебя. Я вполне отдаю себе отчет в том, что мне выпала просто уникальная, единичная возможность и видеть достойные примеры, и свободно подражать им. От этого родилась и стала расти постоянная, на всю жизнь, сознательная ответственность: если мне кто-то нравится из находящихся рядом со мной людей, я должна постоянно себя проверять - соответствую ли я занятому месту, чтобы не просто так его занимать. Если не соответствую, то мне надо обязательно дорастать до заданного уровня, положить на это все возможные силы и дорасти.
Я трудоголик. Я люблю работать. Это определилось с первой моей картины, съемки которой были для меня каторжной работой. Съемочные условия - вещь вынужденная, но внутри меня, видимо, была заложена определенная готовность к ним. Наверное, все-таки она вправду заранее во мне была, иначе вряд ли можно было в одиннадцать лет выдержать вот такой распорядок жизни.
Каждое утро меня будили в семь часов, еще затемно,- зимой же в основном снимали. Та зима, в 1964 году, была жутко холодная. К девяти часам меня привозили на "Мосфильм". Там, в этих холодных подвалах, переодевали и на улицу, сниматься. В договоре было написано, что рабочий день для ребенка не превышает четырех часов. Но ребенок был свой (дедушка - второй режиссер), и съемки шли как положено, по-взрослому - все восемь часов. Плюс еще час на обед, час на поездку туда, на съемочную площадку, и час обратно, плюс переодевание. Выезжая в восемь часов утра из дома, я возвращалась в пять-шесть вечера в состоянии полудремы от усталости и совершенно окоченевшая. Обычно к тому времени меня ждала ванна. Помню, что при полном парфюмерном дефиците у нас в стране все время в продаже была пена для ванн, один-единственный вид и сорт - "Бодусан". И до сих пор у меня ощущение мороза связано с хвойным запахом этой пены, в которую меня опускала мама. Полчаса я дремала, оттаивая в "Бодусане", потом меня вынимали, кормили и гнали опять на улицу. Не гулять, а по педагогам, которые днем все работали в той школе, где я училась до 11 лет. Учителя проходили со мной школьную программу, за уроки платил "Мосфильм". Так я получала среднее образование в Москве, потом в Ленинграде, в Ужгороде. До девяти вечера я шастала по ближайшим окрестностям, с урока на урок. Стараясь учить на совесть, учителя меня все-таки и жалели, и поддавались необычной ситуации: одно дело урок в классе и для класса, и совсем другое - внеплановые домашние занятия с "актрисой-малолеткой". Так что в смысле учебы мне удавалось немного облегчить свою участь. Особенно, когда учительское чувство долга уступало простому человеческому любопытству: а кто жена у такого-то? а правда ли, что та и тот разводятся? а правда, что она уходит к этому, который... да-да, ну, в этом фильме? В условиях острого дефицита информации об артистах, о всех знаменитых личностях я была ценным кладезем сведений, чем и пользовалась, конечно, сокращая для себя время диктантов и ответов по истории с географией. Наконец после этого всего я оказывалась дома и хотела только одного: спать. Как загнать ребенка в постель - такой проблемы у моих родителей не было. С утра все начиналось сызнова. Весь день - съемки, весь вечер - учеба. Раз в полгода я сдавала экзамены, по их результатам переходила из класса в класс - даже за один год умудрилась кончить сразу два класса, девятый и десятый. "Школьные годы чудесные" - кто бы спорил, только не я. Конечно, чудесные, но, слыша этот вальс Дунаевского, как же я иногда жалею, что не у всех они школьные.