– Вы меня слышите? – Ах да, я же не одна.
– Я хочу позвонить. Я вроде имею право на звонок? Или можете сами, думаю, у вас лучше получится объяснить Царю за что я задержана.
– Какому Царю?
– В этом городе так много Царей? – Я вовремя вспомнила, что умею быть стервой. – Номер телефона дать, или у вас есть?
Я может и подольше растянула удовольствие от своего задержания, но мне нужно было успеть в ещё одно место. Пока мужчина в форме чьё звание, а также имя я не запомнила, соображал, в кабинете зазвонил стационарный телефон, на который он не спешил ответить, презрительно сверля меня взглядом. Наверно думает что я подстилка Царя, его родственницей меня он точно не считает. Когда он всё-таки соизволил поднять трубку, сконцентрировавшись на синяке на моём лице, физиономия его стала ещё противнее, чем была до этого. Вот не вызывают у меня доверия такие люди как он. Сто процентов сидел мысленно осуждал меня за связь с Царём, а сам недвусмысленно рассматривал, а я недвусмысленно отвечала поглядыванием на его обручальное кольцо. Хорошо что не лапал, держался в рамках, ну или если обладает обширными знаниями просто испугался – одета я дорого, сумка и туфли стоят как отечественный автомобиль, всё в стиле тотал блэк с ненавязчивым намёком на оригинальность вещей.
– Понял. – Ответил кому-то скрежеща зубами. Не трудно догадаться, что звонить Царю он уже не будет, за него справились.
– Николь Викторовна, вы свободны. Приносим свои извинения за доставленные неудобства.
Выйдя из здания, я не торопилась идти дальше. Мне не пришлось долго осматриваться по сторонам.
– Тебе нельзя доверять. – Произнесла, сев на пассажирское сиденье рядом с водителем, в машину к Виктору.
– Сама подумай, куда бы я тебя отпустил без присмотра.
Интересным словом он завуалировал свой неугомонный тотальный контроль. Я тоже наивная, могла бы догадаться, что слишком легко Виктор согласился меня отпустить. А что самое интересное, снова сам лично мается со мной, машин его охраны нет, что является свидетельством того, что он боится, что я что-нибудь выкину и не хочет, чтобы в этот момент были свидетели из его окружения. Значит в мою здравость и адекватность он по-прежнему не верит. Правильно делает, я сама не знаю, что от себя ожидать. Пока добиралась до бывшего родного дома, думала, что разрыдаюсь оказавшись внутри, но ничего не почувствовала. Когда меня везли в отделение полиции, готовилась окунуться в пережитые переживания прошлого, но снова ничего. Будто действительно от Моники Абрамовой во мне ничего не осталось.
– Много интересного узнал?
– Ника…
– Что Ника! Сколько это будет продолжаться? Мы оба понимаем, что если Ирбис захочет со мной что-то сделать, он это сделает и никто не сможет его остановить. Он человек, который всегда добивается своей цели. Если ты думаешь, что он будет действовать топорно, разочарую, Ирбис сделает всё так, что сразу и не заметишь. – Странно, что именно я сейчас объясняю это Виктору, а не наоборот. О нас с Ирбисом всё предельно ясно, вариантов на выбор здесь нет.
– А ты хорошо его знаешь. Спала с ним до смерти Василия?
Я обернулась, застыв на Викторе непонимающим взглядом, пока он неприкрыто считывал мою реакцию.
– Ты с ума сошёл такое спрашивать? – Я попыталась выйти из машины, но дверь заблокировалась. И кто только придумал эти блокираторы, что б он в гробу перевернулся, если ещё жив. – Мне казалось, что тебе достаточно того, что ты уже знаешь.
– Этого не знаю. В медкарте нет соответствующей записи.
Понятия не имела о какой медкарте он говорит, лишь догадывалась, что о фальшивой предсмертной. Если о ней, зря Виктор её прочитал и мне об этом сказал, растоптав мою надежду на то, что он не станет узнавать подробностей и мне о них напоминать. Но, похоже, прямолинейность и садизм у них семейные черты.