Клыки старика и клитор
Смена позы для меня уже не является чем-то новым. Я уже как дрессированнае собачка, по одной команде сразу же меняю позу. Старик – настоящий командир: ляг на кровать, раздвинь ноги, подними руки и так постоянно. Я просто безвольный марионетка, которая выполняет приказы.
Сейчас он снова положил меня в эту идиотскую позу на спине, когда мои ноги широко разведены в стороны и таз приподнят кверху.
И старик снова внимательно смотрит, словно никогда не видел ничего подобного. Разглядывает мою промежность. Радуется, и в этот момент мне кажется, что он становится маленьким ребенком.
Этот идиот настолько инфантилен, что я уже начинаю раздумывать, стоит ли с ним о чем-то договариваться. Может быть, попробовать убедить его избавиться от меня? Пусть передумает оставлять меня у себя…
А рядом с таким опасным мерзавцам, выжившим из ума, находиться крайне опасно. Чтобы не ожидало меня там, на суше, это в любом случае будет менее ужасно, чем происходящее здесь.
Вволю насладившись зрелищем, старик склоняется над моей промежностью и начинает вдыхать. Я слышу, как он глубоко дышит, нюхая меня, словно цветок.
Он делает это уже не первый раз, но так близко, он еще ни разу не наклонился. Его нос почти касается моих половых губ. На этот раз, морской черт слишком сильно увлекся.
Ощутив его шершавые ладони на своих бедрах, я вздрагиваю. Затем чувствую своей измученной вагиной прикосновение его поросшей жесткой щетиной лица.
Его лицо, словно наждачка, грубо колет и режет мою израненную и еще не зажившую после постоянных экзекуций, кожу, и дикий страх снова сковывает меня. Что ждать от него еще?
Внезапно чувствую, как он прикасается своими щетинистыми губами к моему клитору. Я вздрагиваю от каждого его поцелуя. Еще миг и его огромный язык проникает между моих половых губ, устремляется так глубоко в розовые запретные недра, насколько это позволяет сделать длина его похотливого языка.
С замиранием сердца жду того момента, когда его поганый, горячий, и склизкий язык, похожий на застарелый густой кисель, прекратит эту странную и противную экзекуцию.
Старик долго и тщательно вылизывает и высасывает мою давно немытую промежность, плотно прильнув ртом между моих ног, смакуя и причмокивая. Он наслаждается моей беспомощностью, а я не могу запретить ему прикасаться ко мне. Стараюсь не думать, что его вонючий язык сейчас делает внутри меня, пытаюсь думать о чем-то другом, переключаясь на воспоминания о светлом прошлом, когда я жила беспечно и ходила в школу.
Весь мир был открыт передо мной. Меня ждало прекрасное будущее… Ох, если бы не эта нелепая ситуация, где я лежу на грязной кровати, в позе препарированной лягушки и держу руками свои ноги, помогая проклятому старику трахать меня своим мерзким языком, я бы никогда не жаловалась на свою скучную жизнь! Да, я считала ее скучной! Вот идиотка! Сейчас вспоминая, слезы начинают капать из глаз. Черт, да я была самой счастливой на свете, но не ценила того, что у меня было! Шли бы лесом все эти деньги, которые я хотела заработать!
Вытащив из меня свой язык, он приказал раздвинуть ноги, вытянув их на кровати. Это к лучшему, ибо мои руки уже устали держать мое тело в столь неудобной позе. Ноги тоже уже порядком затекли.
И вот он начинает ладонью пороть мою промежность. Я лежу, стараясь не подавать виду, что мне сильно больно, но украдкой изо всех сил сжимаю в своих кулаках края матраса, на котором происходит весь этот ужас.
Мой мучитель продолжает выдавать звонкие “пощечины” моей промежности, снова и снова наказывая ее за что-то. Что она ему сделала? Да, кто же разберет, что перемкнуло в мозгах этого шизофреника!
Когда внизу живота начинает все пульсировать и гореть, меня пронзают все более нестерпимые болевые спазмы, я уже не могу сдерживаться и начинаю стонать. Как же он достал меня, кто бы знал! Так хочется двинуть ему ногой по его наглой и тупой физиономии!
По всей каюте разносятся звонкие шлепки и мой отчаянный стон, содержащий и отчаянное воззвание к всевышнему, и протест ко всему происходящему, и немой упрек судьбе.
Весь этот хор звуков разбавляют судорожные вдохи и кашель старика, а затем, все замирает на несколько мгновений, пока мои стоны не смолкнут полностью. Когда в каюте наступает тишина, его ладонь снова с размаху ложиться на мою, уже изрядно разгоряченную промежность, а мои пальцы судорожно мнут и заламывают в разных направлениях, зажатую меж них, плотную ткань матраса, словно это помогает мне утихомирить боль.