Процессъ четырнадцати террористовъ, среди которыхъ были Вѣра Фигнеръ и Людмила Волькенштейнъ, закончившійся смертнымъ приговоромъ восьми подсудимымъ, былъ веденъ такъ секретно, что, по словамъ корреспондента одной англійской газеты, никто не зналъ о засѣданіяхъ суда, даже въ домахъ, ближайшихъ къ тому зданію, гдѣ происходилъ судъ. Въ качествѣ публики присутствовало всего девять лицъ, придворныхъ, желавшихъ убѣдиться въ справедливости слуховъ о рѣдкой красотѣ одной изъ героинь процесса; благодаря тому же англійскому корреспонденту, сдѣлалось извѣстнымъ, что двое подсудимыхъ, Штромбергъ и Рогачевъ, были преданы смертной казни въ обстановкѣ строжайшей тайны. Это извѣстіе было потомъ подтверждено оффиціально. Въ «Правит. Вѣстникѣ» было объявлено, что изъ восьми присужденныхъ къ смертной казни шесть «помилованы», а Штромбергъ и Рогачевъ повѣшены. Вотъ и всѣ свѣдѣнія, какія дошли до публики объ этомъ процессѣ; никто даже не зналъ, гдѣ была совершена казнь. Что же касается «помилованныхъ», которые должны были пойти на вѣчную каторжную работу, то они не были посланы на каторгу, а куда-то исчезли. Предполагаютъ, что они были заключены въ новую политическую тюрьму Шлиссельбургской крѣпости. Но какова ихъ дѣйствительная судьба — остается тайной. Ходили слухи, что нѣкоторые изъ Шлиссельбургскихъ узниковъ были разстрѣляны за предполагаемое или дѣйствительное «нарушеніе тюремной дисциплины». Но какова судьба остальныхъ? Никто не знаетъ. Не знаютъ даже ихъ матери, тщетно старающіяся провѣдать что-либо о своихъ сыновьяхъ и дочеряхъ[6]…
Если подобныя судебныя звѣрства совершаются подъ покровомъ «реформированныхъ Судебныхъ Уставовъ», то чего же можно ожидать отъ «нереформированныхъ» тюремъ?
Въ 1861 году всѣмъ губернаторамъ было приказано произвести генеральную ревизію тюремъ. Ревизія была выполнена добросовѣстно и ея результатомъ былъ выводъ, — въ сущности, давно извѣстный, — а именно, что тюрьмы, какъ въ самой Россіи, такъ и въ Сибири, находятся въ отвратительномъ состояніи. Количество заключенныхъ въ каждой изъ нихъ нерѣдко было вдвое и даже втрое болѣе того числа, которое тюрьма по закону могла вмѣщать. Зданія тюремъ такъ обветшали и находились въ такомъ разрушеніи, не говоря уже о невообразимой грязи, что поправить эти зданія было невозможно, надо было перестраивать ихъ заново.
6
Теперь извѣстно, что они были въ Шлиссельбургѣ, гдѣ и пробыли двадцать пять лѣтъ (см. мемуары въ журналѣ «