Не лучше обстояло дѣло и съ пересылкою ссыльныхъ по этапу; оно было въ самомъ плачевномъ состояніи. Честный молодой чиновникъ, инженеръ по профессіи, былъ посланъ съ цѣлью осмотра всѣхъ этаповъ, и заявилъ, что всѣ они должны быть выстроены заново; многіе изъ нихъ прогнили до основанія и ни одинъ не былъ достаточно обширенъ для помѣщенія того количества арестантовъ, которое иногда скоплялось въ нихъ. Я посѣтилъ нѣсколько этаповъ, видѣлъ арестантскія партіи въ пути и могъ лишь усиленно рекомендовать полное прекращеніе всей этой ужасной системы, приносящей безцѣльное мучительство тысячамъ мужчинъ, женщинъ и дѣтей.
Когда дѣло дошло до мѣстныхъ остроговъ, служившихъ мѣстами заключенія для мѣстныхъ арестантовъ, — мы нашли ихъ даже въ обычное время переполненными до крайности; но легко вообразить, что должно было происходить, когда въ нихъ задерживались, вслѣдствіе разлива рѣкъ или суровыхъ сибирскихъ морозовъ пересыльныя арестантскія партіи. Всѣ эти мѣстные остроги были точными копіями «Мертваго Дома», описаннаго Достоевскимъ.
Небольшой комитетъ, составленный изъ хорошихъ людей, собиравшійся отъ времени до времени въ домѣ губернатора, дѣятельно занялся обсужденіемъ вопроса, — какимъ образомъ можно было бы поправить дѣло, не обременяя новыми расходами ни государственное казначейство, ни уже отягченный областный бюджетъ? Комитетъ единогласно пришелъ къ заключенію, что ссылка, въ ея существующей формѣ, является позоромъ для человѣчества; что она ложится тяжелымъ бременемъ на Сибирь, и что Россія можетъ сама позаботиться о своихъ арестантахъ, вмѣсто того, чтобы посылать ихъ въ Сибирь. При такой постановкѣ вопроса оказывалась необходимой не только реформа уголовнаго уложенія и судебной процедуры, обѣщанная въ министерскихъ циркулярахъ, но и введеніе въ самой Россіи новой тюремной системы.
Нашъ комитетъ набросалъ въ общихъ чертахъ планъ такой системы, главными чертами которой являлись: отмѣна одиночнаго заключенія, раздѣленіе арестантовъ на группы по 10–20 человѣкъ въ камерахъ, сравнительная краткосрочность заключенія, и продуктивный, хорошо оплачиваемый трудъ. Въ своемъ отчетѣ нашъ комитетъ взывалъ къ энергичной работѣ въ самой Россіи, съ цѣлью превращенія ея тюремъ въ заведенія исправительнаго характера, причемъ Забайкальская область объявлялась вполнѣ готовой приступить къ реформѣ своихъ тюремъ по указанному плану, не требуя никакихъ новыхъ затратъ со стороны казны. Въ отчетѣ указывалось на желательный характеръ работъ въ тюрьмахъ, причемъ, по мнѣнію авторовъ отчета, содержаніе тюремъ должно оплачиваться трудомъ самихъ арестантовъ, что, при правильной организаціи, является вполнѣ достижимымъ. Комитетъ высказывалъ надежду, что новые люди, необходимые для проведенія въ жизнь подобной всесторонней реорганизаціи тюремнаго дѣла, найдутся въ достаточномъ количествѣ; въ то время, какъ при старыхъ порядкахъ трудно было найти честнаго тюремщика, новая система безъ сомнѣнія вызоветъ къ дѣятельности новыхъ честныхъ работниковъ на этомъ поприщѣ.
Я долженъ признаться, что въ то время я все еще вѣрилъ въ возможность превращенія тюремъ въ исправительныя заведенія и думалъ, что лишеніе свободы совмѣстимо съ нравственнымъ возрожденіемъ: оттого я такъ горячо излагалъ всѣ эти заключенія… Но вѣдь мнѣ тогда было всего двадцать лѣтъ! Вся эта работа заняла мѣсяцевъ восемь или девять, а реакція въ это время въ Россіи все усиливалась. Польское возстаніе явилось подходящимъ предлогомъ, чтобы реакціонеры сбросили маски и начали открытую агитацію, взывая о возвращеніи къ старому порядку, къ идеаламъ крѣпостничества. Благія намѣренія 1859–62 годовъ были забыты при дворѣ; возлѣ Александра II очутились новые дѣятели, которые умѣли чрезвычайно искуссно запугивать его и пользоваться его слабохарактерностью. Министры разослали новые циркуляры, на этотъ разъ лишенные стилистическихъ красотъ, замѣненныхъ обычной, казенной фразеологіей; въ этихъ циркулярахъ не было и помину о реформахъ, а вмѣсто нихъ указывалось на необходимость сильной власти и дисциплины.
Въ одинъ прекрасный день губернаторъ Забайкальской области получилъ приказаніе сдать свою должность и возвратиться въ Иркутскъ, впредь до дальнѣйшаго распоряженія. Оказалось, что на него былъ поданъ доносъ: его обвиняли въ томъ, что онъ черезчуръ хорошо обошелся съ ссыльнымъ Михайловымъ, что онъ позволилъ ему жить на частномъ рудникѣ Нерчинскаго Округа, арендованномъ его братомъ; наконецъ, что онъ выказывалъ симпатію къ полякамъ. Съ прибытіемъ въ Забайкалье новаго губернатора, намъ пришлось передѣлывать нашъ отчетъ о тюрьмахъ заново, такъ какъ губернаторъ отказывался подписать его. Мы изо всѣхъ силъ боролись, чтобы отстоять главные выводы отчета и, пожертвовавъ формой, такъ энергично отстаивали сущность, что губернаторъ въ концѣ концовъ далъ свою подпись и отчетъ былъ отправленъ въ Петербургъ.