— Она тебе это говорила?
— Нет, я слышал, как Дутнахт это говорил нашему отцу.
— Но сколько таких детских помолвок расторгается и никто не делает из этого большого горя.
— Отец не захочет ссориться с Дутнахтом. Дутнахт богатый. У него шесть кораблей плавают по Нилу, перевозят дерево пальмовое и страусовые перья и благовонную смолу.
— Речь не об отце, а обо мне!
— Ренси тебе не нравится? Разве она не красивая?
— Дело не в этом. Понимаешь, она обыкновенная. А я бы хотел жениться на необычной девушке.
— Трудно понять, — признался Йенхаров, садясь на песок у ног лежащего Сета, и обнимая руками приподнятые колени. — Что значит — необычная?
— Непохожая на других.
— Ну вот, крокодил тоже не похож на человека. Значит, крокодил — необычный?
— Но крокодил похож на всех остальных крокодилов. Крокодилов много.
— А если бы этот крокодил говорил, как человек?
— О, тогда он был бы необычным крокодилом! — Сет улыбнулся.
— А если бы этот говорящий крокодил был девушкой, он был бы очень необычным и ты бы на нем женился!
Сет вскинулся, притворяясь рассерженным, но Хари уже бежал к воде. Старший брат догнал его, обхватил, пригнул к воде. Они смеялись, боролись и наконец оба шлепнулись в воду, подняв тучу брызг.
Они снова поплыли вперед.
— Ты ведь очень умен, Хари, — Сет перевернулся на спину, — почему ты не любишь читать?
— Сам не знаю, почему. Не тянет как-то, — Йенхаров медленно плыл рядом с братом.
— Жаль, — Сет Хамвес говорил нарочито вяло и спокойно. Но вдруг улучил момент, схватил Йенхарова за шею и нырнул с ним. Оба тотчас вынырнули и вновь принялись, хохоча и визжа по-детски, бороться.
Обедали всей семьей, рассевшись у низкого широкого столика. Сегодня были поданы жареные цыплята, пиво в глиняных кружках, яблоки и финики. Инпу, старый управляющий храмовым хозяйством в храме верховного бога Ра, отец Сета Хамвеса и Йенхарова, сидел во главе стола, рядом разместились остальные. Комната в глинобитном доме с белыми стенами, украшенными изображениями птиц и диких кошек в тростниковых зарослях, выглядела просторной, светлой и чистой.
— Дутнахт снарядил сегодня новый корабль, — начал Инпу, выразительно посмотрев на старшего сына.
Сет Хамвес притворился, будто не замечает пристального острого взгляда отца, и спокойно обгладывал крылышко цыпленка, нарочно пригнув голову.
— Я говорю! — Инпу повысил голос, — я говорю, что перед отплытием Дутнахт был у меня, — и он сделал паузу, дожидаясь чьего-нибудь вопроса. Но сыновья молчали. Разумеется, нарочно. И только жена поспешно спросила:
— И что же он сказал тебе?
— Он сказал, что не намерен дальше терпеть. Он сказал, что если свадьба не состоится через три месяца, он будет считать себя и свою дочь несправедливо оскорбленными, и прервет всякие отношения с нашей семьей!
Сет Хамвес с самым серьезным видом пил пиво. Йенхаров очищал гранат, старательно высвобождая алые сияющие зернышки.
— Что же ты молчишь, Сети? Разве это все не касается тебя? — укоризненно произнесла мать.
Инпу, рослый в своем белом одеянии, качнул бритой головой.
— Какое им дело до отца, до его стараний обеспечить их будущее! — он махнул рукой. — Вот когда останутся нищими и одинокими, тогда поймут. Но будет уже поздно!
Паулю сделалось смешно. Все это так напоминало разговоры, которые вели отец и мать у него дома, в Айзенахе. И странно и смешно было слышать те же плоские мысли, высказываемые на экзотическом щебечущем и вздыхающем языке древности, в египетском доме, людьми, одетыми, как изображения в музеях!
— Посмотрите на него! — мать всплеснула полуобнаженными смуглыми руками. — Он еще хихикает! Чем тебе не нравится Ренси? Все говорят, что она красавица!
— Я еще не хочу жениться, — наконец выговорил Сет Хамвес.
— А чего ты хочешь? — накинулась на него мать. — Чего ты хочешь? Читать ночи напролет? Портить глаза? Бегать по храмам не для того, чтобы благочестиво молиться и просить богов о милости, но для того, чтобы переписывать все эти надписи со стен! А, может быть, это грех!
Йенхаров во все глаза смотрел на родителей и брата, задумчиво жуя.
— Мама, — начал Сет Хамвес, — в Мемфисе будут выбирать лучшее толкование сказания о путешествии богини Исет, супруги доброго Усира. Я отослал свой папирус и жду ответа.
— Я не могу понять, что это меняет! — сухо произнес Инпу. — Я дал слово Дутнахту и если это слово будет нарушено, все мы будем опозорены. Дутнахт — влиятельный и богатый человек.
— Так чего же ты собственно боишься, — саркастически обратился Сет Хамвес к отцу, — того, что наша семья будет опозорена, или просто того, что влиятельный и богатый Дутнахт может сделать нам немало гадостей?