Тяжело вспоминать о пережитых счастливых днях. Поэтому я не буду говорить подробно. Скажу только, что Ахура не отвергла мою любовь. Более того, она была преисполнена такой благодарности ко мне. Я убеждал ее, что ей нет равных, но она лишь качала милой своей черноволосой головкой и смотрела на меня с неизбывной нежностью. Она доверчиво и безоглядно отдалась мне, она щедро вознаградила меня за ту любовь, что я принес к ее ногам. До нее я не знал женщины, а она не знала мужчины.
Я перестал опасаться Марйеба, я доверился ему и он был рад за меня. Он предложил мне обо всем рассказать своему отцу Неферкептаху, правителю острова, чтобы тот стал моим сватом. Мы с Марйебом так и сделали. Неферкептах сам попросил у отца Ахуры руки его дочери для меня. Семья Ахуры охотно согласилась породниться с моей семьей, мы были люди примерно одинакового достатка и во дворце не последние, хоть и не принадлежали к числу ближних советников правителя. Отец Ахуры собирался дать за ней богатое приданое. Свадьбу решили сыграть после моего возвращения.
Вы знаете, что женой Неферкептаха и матерью Марйеба была арфистка, изображенная на одной из стен древней гробницы. Она не походила на женщин Египта. Лицо у нее было светлее наших лиц, и волосы светлые и вьющиеся, и глаза не темные, а зеленоватые. Ми во многом был похож на нее. Она часто рассказывала ему о своей родине далеко за морями. Там, в греческих землях она родилась, а в Египет ее привез как рабыню торговец, мать продала ее в неурожайную осень. Но по происхождению они были не греки, а тракийцы. И вот Марйеб решил отправиться в путешествие за моря, увидеть родину матери, поучиться у тамошних жрецов. Но тут имелось одно препятствие. Никто из оживших изображений со стен гробницы и никто из их потомков не мог покинуть остров. К нам приплывало много кораблей, но те из нас, которые намеревались покинуть остров не могли подняться ни на один корабль. Словно какая-то сила невидимая и неведомая удерживала их. Какая-то воздушная неодолимая преграда. Зато разные другие люди часто селились на нашем острове, иной раз покидали его навсегда, иной раз возвращались. Если эти люди вступали в брак в кем-нибудь из оживших изображений или их детей и внуков, то потомство подобных супружеских пар уже могло свободно оставлять остров. Неферкептах полагал, что все его подданные должны пользоваться равной свободой. Он часто молил богов о том, чтобы ожившим изображениям и их потомкам была дарована эта возможность покидать остров, если они того пожелают, но боги оставались глухи к его мольбам. Тогда он понял, что есть в мире многое, желанное человеку, но невозможное к исполнению. И он попросил у богов прощения и перестал им докучать этой просьбой.
Значит и Марйеб не мог отплыть с нашего острова, он мог позволить себе лишь прогулку по реке вокруг острова.
— Но мы все равно поплывем, Бата, друг мой, — уверял он меня.
— Как же это произойдет? — спрашивал я.
— Увидишь.
Однажды, войдя в его покои, я нашел его в отдаленной комнате, служившей ему мастерской. А я забыл вам сказать, что в числе дарований Ми было и умение мастерить из дерева, камня и глины затейливые фигурки, модели кораблей, он изобрел также специальные блоки для подъема воды из колодца при поливе садов и огородов. Видел я на его столе и чертежи разных приспособлений для лучшей оснастки кораблей, для постройки домов и гробниц. Прежде зерно, очищенное от сора, ссыпали в каменную ступу, и двое-трое здоровых парней толкли его тяжелыми пестами длиной в два локтя. Думаю, у вас и до сих пор так размалывают зерно. Марйеб изготовил ступу, снабженную особыми прочными кожаными ремнями, крепившимися к пестам, с помощью рычагов песты приводились в движение, это облегчало работу мукомолов.
— А странно, что это изобретение не употребительно, — заметил Йенхаров.
— Думаю, неупотребительно все, что приходит к людям раньше положенного времени, — задумчиво сказал Сет Хамвес.
— И вот, войдя в мастерскую Ми, я увидел, что он занят раскраской деревянного корабля. Корабль был вырезан очень тщательно, со всеми снастями, с фигурками гребцов на веслах; он был совсем небольшой, его легко можно было удержать на раскрытой ладони. Ми услышал мои шаги и радостно поднялся навстречу мне.