Эта бумажка, которую он держит в руке, и есть таинственный свиток Познания. Паулю он кажется обыкновенным бумажным листком, на котором по-немецки написаны два слова; Сету Хамвесу — папирусным свитком с иероглифами; еще кому-то — пергаментом, и так далее. Ибо человеку суждено видеть вместо истинного свитка Познания привычный писчий материал и привычные слова родного языка.
Сознание Пауля Гольдштайна магически сцеплено, скреплено с давно канувшим в прошлое сознанием Сета Хамвеса. Это стало возможным, потому что умирают люди, но не их чувства и мысли. Пауль был своего рода медиумом, через которого свиток Познания мог материализоваться здесь, в Берлине, в XX веке нашей эры. И вот, это произошло.
Что же теперь? Сет Хамвес прочел магические слова. И в тот же миг прочел их и Пауль. Но Сет Хамвес сделал это, сам того не сознавая, он не знал. И потому он прощен и спасен. Но ведь и Пауль полагал, что держит в руке обыкновенный бумажный листок с нацарапанными им самим каракулями. Значит, и Пауль не виноват и будет прощен!
Однако, кажется, нельзя выпускать этот листок из пальцев до тех пор, пока Сет Хамвес не передаст его старому жрецу.
Но кому понадобилось все это проделать с Паулем?
Пауль знал ответ и на этот вопрос.
Но ответить самому себе он не успел.
Привычным кружением подхватило сознание Пауля Гольдштайна и вот оно уже вновь преобразилось в сознание Сета Хамвеса.
Пауль ощутил теплоту и солнечный свет, и невольно улыбнулся радостно.
Глава сороковая
Ренси
— Хари! Хари! — встревожено позвал Сет Хамвес, просыпаясь на палубе финикийского корабля. На циновке под тентом было хорошо. Приятно было дремать. Но Сет Хамвес должен был знать, что младший брат здесь, рядом. И что железный сундук в безопасности и никто кроме них двоих не возьмет его в руки.
Хари, дремавший на соседней циновке, присел, разбуженный голосом брата. Сундук стоял между ними. Оказывается, Сет Хамвес так и задремал, положив ладонь на его крышку.
Сет Хамвес помнил все.
— Тебе что, приснилось что-то страшное? — спросил Йенхаров.
— Да, мне во сне было предупреждение, что если я разверну свиток Познания и прочту магические слова, я причиню людям много зла и даже могу убить тебя.
Сет Хамвес сам удивился, как просто и правильно он сказал все это. А ведь опасался, что не в силах будет рассказать брату обо всем. Но теперь на душе полегчало. Сет Хамвес поведал Йенхарову о Табубу. Тот слушал с интересом.
— Мы должны беречь железный сундук, словно зеницу ока, — закончил свой рассказ Сет Хамвес. — Я не успокоюсь, пока не передам его старому жрецу.
— А я видел во сне Ахуру, — мечтательно произнес Йенхаров, вытягиваясь на циновке. — Она сказала мне, что по-прежнему дух ее владеет тайной абсолютного сладостного Познания и в наказание за это всякий раз, когда она будет возрождаться для земной жизни, она будет хранить в своем сознании, в своей душе смутную память о чем-то чудесном и страдать. Я хотел сказать ей что-то хорошее, утешить ее, но она исчезла. Я думаю, когда-нибудь мне встретится девушка, схожая с ней, и тогда я женюсь.
— Смотри, Йенхаров! Это ведь будет необыкновенная девушка!
— Значит, я женюсь на необыкновенной девушке, — Йенхаров закинул руки за голову.
— А как же Ренси?
— Не знаю, — Хари лукаво покосился на старшего брата.
— Вижу, что мне самому придется жениться на ней.
— Ну, если тебе очень хочется…
Сет Хамвес шутливо погрозил брату кулаком.
— Хотел бы я знать, как мы попали на корабль финикийца? — задумчиво произнес Хари.
— Магия, — Сет Хамвес пожал плечами. — За все это время я уже успел привыкнуть к магии. Трудно будет отвыкнуть, а придется. И вот интересно, что думает финикиец. Сможет ли он объяснить нам, каким образом мы снова оказались на корабле. Мы ведь плывем домой. А когда мы плыли к устью Нила, нас волной смыло за борт во время бури. Интересно, что он может сказать обо всем этом?
— А ты встань и спроси.
— Честно говоря, лень.
— Ну, тогда подождем, может быть, он сам заговорит.
— Вот это лучше.
Братья лежали на циновках, наслаждаясь плавным ходом корабля.
Финикийский капитан с кудрявой бородой заглянул под тент и спросил, не проголодались ли они.
— Пожалуй, — отозвался Сет Хамвес.
— Это и не удивительно. Я сам, когда выздоравливал от лихорадки, мучился зверским голодом.
— Мы были больны лихорадкой? — спросил Йенхаров.