Поль был погружен в чтение, перед ним вставали картины жизни прошлого века. Было странно думать, что он сейчас читает о жизни семьи своего деда. О многом узнавал впервые. Но почему отец в свое время так мало рассказывал ему? А он сам? Много ли он рассказывает Мишелю и Марин об истории семьи? Пожалуй, совсем немного… Но почему? Поль нахмурился… Потому что эта история содержала в себе что-то странное, неестественное. Взять хотя бы эти пресловутые платья и накидку. Вот Анну они пугали, а Марии, оказывается, нравились. Но вот Габриэль тоже почувствовала себя неловко, надев одно из этих платьев. Семейные реликвии! А с какой легкостью бабушка рассталась со своим приданым! Если бы он мог с такой же легкостью… Но что он мог сделать? Сжечь эту таинственную одежду? Это был бы совершенно нелепый поступок.
Поль нашел и запись о портрете. Впрочем, в то время в семье не было мальчика, похожего на портрет своего предка. Портрет висел в гостиной. И однажды… Но ведь это именно то, что Катрин рассказала когда-то Анне. А сама Катрин узнала это от его матери!
И вот перед глазами Поля воскресает картина: Филипп с маленьким сыном на руках остановился у портрета, рядом с ним Мария и Габриэль. Габриэль спрашивает Филиппа о портрете. Ребенок тянется к мальчику, изображенному на холсте, и смеется. И тогда Филипп говорит, с легким оттенком несерьезности, как бы почти в шутку:
— Отец рассказывал мне, будто на этом портрете изображен человек, который рождается в нашем роду как некий вестник грядущей катастрофы. Представляете себе, всегда рождается один и тот же человек, вне зависимости от того, кто его родители. Это обычный человек, он примечателен лишь тем, что только ему суждено выжить после катастрофы и продолжить наш род! Забавно, не правда ли?
— Вовсе не забавно, скорее жутко! — откликнулась Габриэль.
— Какое счастье, что наш мальчик не похож на этот портрет! — воскликнула Мария.
«А мой сын — живая копия этого портрета! Не стану же я лгать самому себе!» — подумал Поль.
Кажется, ни Мишель, ни Марин никогда не видели портрет. А эти злосчастные платья? Катрин что-то говорила о том, будто бы его дочь надевала платье лунного цвета или другое, золотистое. И все это было похоже на бред!
Странности в семье Филиппа Л. начались года за полтора до рождения второго ребенка. Филипп завел собаку, очень умную, темную, и сильно привязался к ней. Когда Мария и Габриэль спрашивали, откуда у него этот пес, Филипп отвечал, что собака приблудилась вечером, бросилась ему под ноги, когда он выходил из фиакра. Он было хотел отогнать ее, но пес поднял морду, и в свете уличного фонаря, зыбком и смутном, Филипп был поражен тоскливым, человечьим взглядом собачьих глаз. Умная и добрая, собака приглянулась всей семье. Малыш охотно играл с ней. Филипп еще только подходил к дому, а она уже стояла у двери, скреблась и подвывала. Филипп дал ей имя Геката.
— Зачем? — удивилась Габриэль. — Ведь это черное имя. В греческой мифологии так звалась богиня луны, колдунья, которой ночами приносили в жертву собак. Зачем такое жуткое имя?
— Ну, я не так суеверен, как ты, милая Габриэль! Геката, на мой взгляд, вполне подходящее имя для этакой черной псины.
Впрочем, жене он сказал другое:
— Я назвал собаку Гекатой, потому что вспомнил свое путешествие в Грецию, твою юность и твой рассказ о том, как ты принесла в жертву собаку на старом кладбище…
— Я не хочу об этом вспоминать, — перебила мужа Мария.
Однако женщины не смогли переубедить Филиппа, и собака сохранила имя Гекаты.
Вскоре Мария стала жаловаться Габриэль на то, что собака, кажется, дурно влияет на Филиппа. Теперь во время работы он зачастую запирал свой кабинет. Иногда оттуда доносились смех Филиппа, подвывания собаки. Вероятно, собака шумно каталась по ковру. Слышно было, как Филипп ласкал ее: «Геката, девочка моя… Геката!»
Мария доверилась Габриэль и рассказала ей о том, что ночами происходит что-то странное. Она не узнает Филиппа, он часто бывает таким жестоким и сладострастным, прежде он всегда был добрым и нежным. Впрочем, подробности Габриэль не решилась доверить дневнику, о чем и записала.
Филипп стал странным, перестал быть откровенным с женой, сделался задумчив, никому не позволял входить в свой кабинет. Он выписывал новые книги и не позволял в них заглядывать ни Марии, ни Габриэль. Однажды Габриэль с опаской заглянула в приоткрытую дверь его кабинета. Она заметила на канапе книгу и даже смогла разглядеть текст. Это была книга о том, в виде каких животных представляют себе демонов. Габриэль подошла поближе к приоткрытой двери, но тут ее испугало злобное рычание Гекаты. Она не узнавала кроткой собаки в этом существе с вздыбленной шерстью и горящими глазами. Геката стояла у двери и рычала некоторое время, хотя Габриэль уже отошла от кабинета.