Не раздумывая, Катрин побежала через лужайку. Рванула дверь. Дверь легко отворилась. Никого! И никаких следов того, что здесь недавно кто-то был!
Может быть, Анна и Марин на кухне? Последнее время Марин не отходит от матери! Бедная девочка! Она напугана!
Катрин вернулась в дом.
Тишина.
Прошла по коридору. Дверь в комнату Марин была открыта.
За дверью — голоса.
Слава богу, это Марин и Анна!
— Можно? — Катрин остановилась.
— Да, заходи! — Анна посмотрела на нее приветливо. — Ты очень кстати!
— Почему же?
— Я решила принести сюда из кладовой сундук, тот самый, с платьями и портретом. Но он тяжелый. Может быть, мы с тобой вдвоем справимся?
— Я помогу! — вмешалась Марин.
— Не надо! — откликнулась мать.
— Попросим Мишеля! — предложила Катрин. Ей хотелось о чем-то попросить сына, о каком-нибудь незначительном одолжении.
— Ах нет! — Анна покачала головой. — Я не знаю, но мне почему-то кажется, что ему не нужно слишком много знать обо всем этом!
— Анна! Анна! Ты — настоящая мать! А я такая нечуткая! Я обидела тебя и Марин! Я ведь сейчас пришла, чтобы попросить прощения!
— Забудем, Катрин! Мы ведь близкие люди и никогда не оставим друг друга!
— Забудем, тетя Катрин! — Марин сидела на своей постели, чуть сгорбившись. За последнее время в ней появилось много чисто детских черт. Вероятно, это произошло под влиянием всех ее страхов и мучительных переживаний, от которых она нашла защиту у матери. Отношения матери и дочери теперь сделались нежными и добросердечными.
— Знаешь, мама, — Марин тронула мать за плечо, — давай просто перенесем портрет и платья и ту накидку в комнату. А сундук оставим в кладовой! Он тяжелый!
— Моя умная девочка! — Анна вздохнула. — А ты видела эти платья и портрет?
— Не помню! Но мне кажется, что я никогда их не видела!
Обе женщины и девочка отправились в кладовую и принесли оттуда портрет, платья и накидку.
— А куда мы их спрячем? — спросила Марин.
— В шкаф? — Катрин посмотрела на Анну.
— Да, конечно, в шкаф. Но прежде, Марин, я хочу рассказать тебе кое-что об этих предметах! Ведь это семейные реликвии!
Произнеся это, Анна вдруг смолкла и опустила голову. Семейные реликвии! Но кто отец ее дочери? О боже! Не следует обо всем этом думать!
— Что же за реликвии, мама?
— Эти два платья, серебристое и золотистое, и этот голубой плащ остались твоему отцу после смерти его родителей. А его родители унаследовали это от своих родителей.
— И так далее, в глубь веков! — Марин улыбнулась.
Анна обрадовалась тому, что у дочери выровнялось настроение.
— Да, милая, в глубь веков!
— Но все это сшито по моде восемнадцатого века. Античный стиль. Тогда именно это было в моде, — добавила Катрин.
— Однако сами ткани явно сделаны гораздо раньше! — заметила Анна.
— Да, очень старинные и очень странные ткани! — Катрин погладила серебристую поверхность. — Платье цвета луны!
— А портрет никого тебе не напоминает? — спросила Анна у дочери.
— Ну, мама! Как можно спрашивать с такой неуверенностью? Конечно же, этот мальчик страшно похож на Мишеля!
— А у тебя не возникает ощущения, будто это и есть наш Мишель? — осторожно полюбопытствовала Анна.
— Но ведь этого не может быть! Или нет! Теперь я отвечаю, не подумав, слишком легкомысленно. Вот почему я не могу представить себе, что это Мишель! Потому что и этот мальчик на портрете, и Мишель, они оба слишком простые, славные, обычные; трудно себе представить, чтобы с такими людьми было связано что-то сверхъестественное! Правда, тетя Катрин?
— Да, и у меня такие же ощущения! — ответила Катрин. — А у тебя, Анна?
— Теперь и у меня. Но так было не всегда. Ты это помнишь, Катрин? И с тобой ведь было так?
— Было!
— Наверное, это было очень давно, когда Мишель был совсем маленький и вы редко видели его! — сказала Марин.
— Как ты права! — воскликнула Катрин.
— Ведь когда часто видишь Мишеля, говоришь с ним, такие ощущения просто не могут возникнуть. — Марин говорила свободно и с интересом.
— Моя умная девочка! — Анна подошла к дочери и обняла ее.
Мишель ехал на велосипеде по шоссе.
Эх, если бы вот так докрутить педали до самого Парижа! Но ничего! Еще несколько дней, и они уедут! И вся бессмыслица кончится! Бред какой-то! Находит же на людей! И все такие нервные — мать, Анна, Марин, да и отец не лучше!
Жаль беднягу Дени! И Барб!
Нынешнее лето пропало! А ведь с осени он собирался начать серьезно учиться живописи. И начнет, несмотря ни на что! Только бы не было войны! В газетах пишут черт знает что! Но ведь это невозможно! Эти бомбежки с воздуха! Ведь так люди в два счета уничтожат друг друга. Вот и отец говорит.