Ему показалось, что цветущая опушка странного леса начала сужаться. Эта перемена обрадовала его. Значит, впереди его ожидает нечто новое!
Опушка леса, прежде довольно широкая, сузилась в узкую дорожку. Несмотря на свою наблюдательность, Жигмонт не успел заметить, каким образом дорожка превратилась в узкий, выложенный кирпичом коридор. Он ускорил шаг. Что впереди?
Осторожно коснулся прикрепленного к поясу кольца с ключами. Ключи тонко прозвенели. Он увидел легкое излучение, сияние.
Перед ним была серебряная дверь. Она была отполирована также, как и предшествовавшая ей медная. Если медь отразила Жигмонта ярко-алым, как бы в пламенеющей заре, то серебро сделало его светло-спокойным, холодным. Он подумал, что отполированный металл отражает совсем иначе, нежели тихая водная гладь. Взял в свои сильные гибкие пальцы серебряный ключ и вставил в ясно видимую замочную скважину.
Серебряный покой оказался почти квадратным. Но, возможно, ото ощущение было вызвано тем, что и стены, и пол, и потолок странной комнаты были из отполированного серебра. И удивительно было видеть себя во множестве отраженных обликов.
Отражения повторяли каждое движение Жигмонта, лица их делались то невольно-улыбчивыми, то выражали тревогу, то глядели задумчиво. Жигмонт наблюдал с интересом, поворачивался в разные стороны.
Эти отражения напомнили ему о свойственной женщинам страсти видеть себя как бы со стороны. Ему вспомнились девушки, глядевшиеся в спокойные озерные воды, побросавшие на берегу кувшины и невыстиранное белье; затем в памяти всплыло видение юной женщины, склонившейся при свете оплывающей свечи над широкой тарелкой с водой.
Задумавшись о женских прихотях, Жигмонт вспомнил свою спутницу. Где она сейчас? И кто она?
В квадратной серебряной комнате стены были гладкими. И ни следа двери! Но Жигмонт верил в то, что ему суждено идти дальше!
Он вначале приблизился к одной стене, ощупал ее. Но стена оказалась совершенно гладкой! Он подошел к другой стене. И снова — ни единой выпуклости, ни одного выступа, на который можно было бы надавить, нажать! Третья стена повторяла первые две. Значит, четвертая? Но и четвертая стена обманула его ожидания!
Жигмонт в задумчивости остановился посреди комнаты. Страшно ему не было. Это приключение уже давно развлекало его, а не пугало. Он постоял короткое время. И вдруг улыбнулся. Затем сделал несколько шагов, как человек, принявший неожиданное решение и теперь пусть усомнившийся в нем, но усомнившийся лишь на миг!
Может быть, все же дверь находится в полу? Или даже в потолке? Но его уже охватывало нетерпеливое желание сделать именно то, что так внезапно пришло ему на ум! Да, да, да! Ему снова показалось, будто кто-то ждет его решения, кто-то наблюдает! Этот кто-то не был враждебным, но не был и доброжелательным; должно быть, он наблюдал за Жигмонтом, как иной человек наблюдает за муравьем, карабкающимся по носку его сапога. Конечно, такое наблюдение было не так уж приятно Жигмонту. Но в конце концов разве не от него самого зависит дальнейшее?
Все! Он решился! Но это оказалось не так-то легко!
Он стоял посреди комнаты и собирался с силами. Полированное серебро отражало его многажды.
И вдруг он ясно ощутил, что ответом на его нерешительность становится враждебность. Самая простая презрительная враждебность, грозившая его жизни самой что ни на есть простой и потому еще более грозной опасностью. И это ощущение решило все!
Жигмонт резко и быстрыми шагами двинулся вперед, не выбирая стену. Вот он подошел к той, что была напротив него и не приостанавливаясь, не сбавляя шаг, двинулся сквозь стену!
Отполированная серебряная стена раздалась, словно воздушное пространство, покорно пропуская его.
Глава 9
Теперь он сразу попал в иной мир. Здесь, в мареве жары, он увидел дом своей матери. Этот мир был совершенно реален. Воздух здешний пропитался дорожной пылью. Мошки неприятно кусали. Деревья и трава были многооттеночными и естественными. Жигмонт теперь стоял на твердо утоптанной тропинке. Было очень жарко. И это была естественная летняя жара. И дом матери был таким, каким он запомнился с детства.
Но видя, слыша и ощущая все это, Жигмонт уже не изумлялся, не пугался. Он испытывал уважение к неведомому чародею. И в то же самое время ощущал — ведь это благодаря ему, Жигмонту, волшебник сумел перейти от ирреального леса к такому естественному пейзажу! Что-то, какая-то сила, исходящая от Жигмонта, странным образом помогает, содействует всем этим превращениям!