«Говоря о русской трагедии, говоришь о Семеновой и, может быть, только о ней», — записал вскоре Пушкин в «Моих замечаниях об русском театре».
Семенова… Он не мог забыть вечера, когда впервые увидел ее в роли Антигоны. Он столько слышал о ней, любопытство его было так возбуждено, что он боялся разочароваться. Но он не разочаровался. В тот вечер давали «Эдипа в Афинах» Озерова. Декорации Гонзаго перенесли его в Древнюю Грецию. Высокий царский шатер, вдали храм среди кипарисов, очертания прекрасного города. Афинский властитель Тезей, вельможа Креон, наперсники, воины… Звучат монологи и хоры. Стихи напевны, тягучи. Театр замер, слушает.
Но вот какое-то движение пробегает по огромному залу. В партере захлопали. Вот уже гремит весь зал. На сцену вышла Семенова. Она играет Антигону — дочь царя Эдипа. Она появляется, ведя за руку своего слепого отца. Она еще не сказала ни слова — она только вышла, но сцена как будто осветилась, как будто на рампу прибавили еще сотню масляных плошек.
Семенова ходит, говорит. Пушкин забыл, что он в театре. А когда коварные враги похищают слепца Эдипа, чтобы погубить его, и Антигона бросается за отцом, Пушкин ничего уже не видит, кроме одной Семеновой, ничего не слышит, кроме ее голоса. Нет, он видит не Семенову — он видит Антигону, слышит ее стон, ее вопль, от которого мороз продирает по коже:
Антигона — воплощенное отчаяние. В глазах ее мука. Она рвется из рук воинов, которые едва могут удержать ее. И тут происходит то, чего не ждут актеры, чего не должно быть по пьесе. Антигона вырывается и кидается за кулисы вслед за несчастным Эдипом. Растерявшиеся стражники бегут за ней. Сцена, вопреки всем театральным правилам, на какое-то время остается пустой. Но зрителям не до правил, которые нарушила актриса, поддавшись порыву охватившего ее чувства. Зрители потрясены. И когда воины выводят на подмостки Антигону, высокие своды Большого театра готовы обрушиться от рукоплесканий и криков.
Антигона в «Эдипе», Моина в «Фингале», Ксения в «Дмитрии Донском» — эти главные роли в своих трагедиях Озеров писал специально для Семеновой. Для нее поэты переводили на русский язык трагедии Расина, Вольтера.
Дочь крепостной крестьянки и учителя кадетского корпуса, который даже не пожелал дать ее свою фамилию, Семенова с детства воспитывалась в Театральной школе. Восемнадцати лет она уже не имела соперниц. «Семенова-Трагедия» — так восторженно-почтительно называли ее театралы. Свои «Замечания об русском театре» Пушкин написал для нее.
Семенова обычно играла только в трагедиях и состояла, как тогда говорили, на амплуа первых любовниц.
Пьесы, которые шли тогда в театре, строились по правилам-схемам и требовали от актеров определенных амплуа. Так, в труппах обязательно были первые любовники и любовницы, вторые любовники, наперсницы, благородные отцы и матери, злодеи, старые дуры и так далее.
Актеры играли в одном амплуа и в нескольких. Случалось, что актер, которого на глазах у зрителей закололи в трагедии, через несколько минут весело отплясывал в комедии.
Спектакль состоял из двух, а то из трех частей. Довеском к трагедии давали маленький балет или комедию. Довеском к большому балету — водевиль.
Опустился занавес, скрыв от зрителей мрачные своды храма богинь мщения — Эвменид, где протекало последнее действие «Эдипа в Афинах», отзвучали крики: «Семенову! Семенову!»