"Все же странная вещь любовь", - подумала она, устремив глаза в бесконечность...
Жара была такой, что она задремала.
Проснувшись, Лорин обнаружила рядом с собой медный поднос с кофе, фисташками, покрытыми сахарной оболочкой, и медовые лепешки.
Ее охватило беспокойство, Менсур, должно быть, приходил, пока она спала. Но почему он не остался? Ее вера в себя, ее спокойствие исчезли в одночасье.
Полная безропотной грусти, она выпила кофе.
Ее охватило внезапное желание выбраться из этой комнаты. Отсутствие мужа тяготило. Только куда направить свои шаги? Тогда у нее возникла одна идея. Ей могло подойти лишь одно-единственное место: сады Шалимара, которые оставались драгоценной памятью их любви.
Переодевшись в просторное платье, свободно пропускавшее воздух, она взяла сумку и покинула комнату. Как обычно, дом был охвачен оцепенением. Никакого движения. Все было подчинено этой святая святых - сиесте.
Когда она в машине выезжала за ограду, то увидела подходящего Дэвида Нортона, что очень ее удивило.
- Дэвид! Что за безумство - отважиться выбраться наружу по такой жаре!
- Это верно, но если я буду ждать, пока станет прохладнее, то рискую не увидеть и клочка неба. С тех пор как я здесь, я никуда не двигался.
- Я полагала, что Менсур должен был повести вас сегодня вечером осмотреть город...
- Да. Но это не то же самое. Это наверняка будет рабочий визит, если вы понимаете, что я хочу сказать. Лорин улыбнулась.
- Не хотите поехать со мной? - предложила она. - Я собираюсь прогуляться в садах Шалимара. Вы слышали?
- Да, я слышал много разговоров о них и был бы очень рад отправиться туда с вами.
Видя, что она выключила двигатель, он предложил:
- Если вы желаете, я могу повести машину.
- Отличная мысль, спасибо.
Она передвинулась на другое сиденье, а он тем временем залез в автомобиль. Сады Шалимара представлялись ей отличной целью для прогулки. У нее сохранились о них самые лучшие воспоминания, когда они попали туда с Менсуром во время ее первого приезда в Лахор, и теперь она сгорала от желания вернуться в них.
Они пересекли канал и направились по дороге Джейл-Роуд. Пока все было пустынно, но по мере того, как они приближались к старому городу, облик улиц начал меняться.
Вскоре они встретили "тонга" - эти забавные кабриолеты, запряженные одной лошадью, а затем очутились в гуще рикш, сновавших при подходах к форту.
Лорин принялась смеяться при виде этих цветастых мотороллеров, которые перевозили своих пассажиров, скрытых занавесками из усыпанного блестками пластика.
- Я никогда не смогу привыкнуть к этому виду транспорта, - заметила она.
Рикши наполняли атмосферу грохотом и дымом пальбы. Со всех сторон накатывался поток желтых и черных такси, которые высаживали своих клиентов где попало на тротуар, вдоль которого располагались торговцы фруктами и оладьями. Резкий удар по тормозам заставил ее сильно податься вперед: стадо буйволов перегородило им путь.
- Я думаю, стоит, пожалуй, оставить машину, - смеясь, предложила она.
- Вы не видите местечка, где бы припарковаться? - спросил Дэвид.
- Около вокзала мы найдем площадку. Теперь ослы и коровы загромождали путь. Ослепленный пылью, оглушенный клаксонами, Дэвид оставался какое-то время в неопределенности. Когда же он решился, то грузовик уже вываливал на шоссе груду апельсинов. Он вынужден был ее объехать, чтобы проложить себе дорогу в толпе, но тут же очутился нос к носу с бродячими торговцами.
Он обратил в сторону Лорин полный бессилия взгляд.
- Живописно, не правда ли? - бросила она в его сторону - Двигайтесь вперед. Я уже задыхаюсь.
- Я сам хочу.., но каким образом?
- Сигнальте. Они привыкли. Начнут двигаться.
Дэвид подчинился. На следующем перекрестке полицейский, одетый во все белое, и в такой же фуражке дал им возможность добраться до крытой стоянки. Они оставили там машину и продолжили свой путь пешком.
Как только они прошли через пыльную арку ворот форта, Лорин почувствовала себя подхваченной жизнью, кишащей в переулочках. Грязный и скученный внутри опоясывавшей его крепостной стены город приютил здесь массу самого разношерстного люда.
Лорин ухватилась за руку Дэвида.
- Вы позволите? - запросто спросила она. - Сколько народа! Я почти жалею, что не закутана в покрывала, - добавила она вполголоса.
Находясь в гуще все более затягивающей их сутолоки, среди носильщиков в чалмах, отделанных лентами, и кучеров, взгромоздившихся на свои шикарные одноколки, она ощутила какое-то чувство дурноты.
Дэвид расхохотался.
- Только этого не хватало. Я очень хорошо представляю себе вас, одетой в бурку, - сказал он. - Знаете ли, это была бы революция наоборот.
- Вы смеетесь, но я чувствовала бы себя укрытой от всех этих взглядов.
Никто из женщин не носил бурку - эту просторную накидку с капюшоном, завязывающимся у самого подбородка и дополненным вуалеткой из крепа. Многие протестовали - причем даже очень - против ношения этой одежды, которую эти женщины расценивали как покушение на их свободу.
Но там, где феминистки усматривали лишь притеснение, Лорин видела глазами иностранки еще и дамский наряд и, главное, способ стать незаметней. У бурки было то столь ценное свойство, что она спасала от чужого взгляда и бестактности. Так что посреди этой толпы, в которой она не могла продвигаться незамеченной, она ощутила эту необходимость укрыться от любопытствующих.
Дэвид, краем глаза наблюдавший за ней, сказал несколько ироничным тоном:
- В таком свете вы были мне незнакомы. Вы бы запросто уложили на лопатки всех тех, кто защищает права женщин.
Лорин кивнула головой.
- Мне будет вполне хватать забот с моими собственными трудностями. Как, на ваш взгляд, мне удастся справиться с моей работой? - И, не дожидаясь ответа, она продолжила скороговоркой:
- Вчера я хорошо почувствовала в отношении себя определенные недомолвки. Пока речь идет о тряпках, нам, женщинам, еще оказывают доверие, но как только дело касается других областей, то здесь нашу задачу частенько отнюдь не облегчают.