Тогда казалось, что ничего ужаснее случиться не может. Но после этого еврейских жителей района отправили в гетто и там уничтожили. А под занавес вспыхнуло восстание, и завершился акт уничтожения. После войны моя бабушка в эти места никогда уже не ходила. Хотела, чтоб родной дом сохранился в ее памяти без изменений. Именно в старости зафиксировала она Крулевскую 49 — бьющую жизнью обитель любви, безопасности и счастья.
Юлия Горвиц умерла зимой 1912 года в санатории доктора Фридлендера в Висбадене. Несколько месяцев ее мучили какие-то желудочные недомогания, до самого конца за ней ухаживала Камилка, все дочери успели с нею проститься. Похоронили ее в Варшаве, на еврейском кладбище по улице Окоповой. Моя мать записала в своих позднейших воспоминаниях: На похороны бабушки меня не взяли. Был декабрь, ужасная, промозглая, дождливая погода, и родители сказали, что я маленькая, даже если буду только сидеть в карете. Нас с моей сестрой — дочерью тети Флоры Стефанией Бейлиной, оставили дома, и мы играли в куклы — красивые, современные пупсики, которые нам привезли из Висбадет наши мамы… Не была я и на похоронах моей старшей любимой тети Гени. Мама оставили меня в Столпмюнде, сегодняшней Устке, когда ее вызвали в Варшаву страшной телеграммой…
Геня умерла через полгода после смерти Юлии. Летом 1913-го. В Варшаве. Невинная, казалось бы, операция аппендицита закончилась смертельной инфекцией. Ее не смог спасти даже ее жених, красавец доктор Шпер, который, как и все, обезумел от отчаяния. Никто не мог понять, почему именно она — красивая, добрая, талантливая, должна уйти так рано. Она была, без сомнения, самым поэтичным явлением во всей нашей достаточно прозаической родне. Похоронили ее рядом с Юлей, на еврейском кладбище. Сегодня уже никому из нас это место не найти.
Фотография Юлии, на которой запечатлена седая, почтенная, пожилая дама, сохранилась до сего дня во многих наших семейных альбомах. Для детей и внуков она стала подлинным культом. Они были признательны ей не только за принадлежность к польской культуре, но прежде всего — за неустанную интеллектуальную требовательность, в обязательном порядке доказывать, что «не являешься абы кем», или, как она любила выражаться, «не какой-то там обсевок в поле».
Юлия Горвиц, около 1910 г.
Она любила близких мудрой, но и требовательной любовью. Не случайно и после смерти все продолжали чувствовать ее, с того света, — рядом. Довольно парадоксальным образом. Во время оккупации моя бабка вешала над своей кроватью, рядом с иконой Божьей Матери, фотографию собственной матери — Юлия своей «арийской» внешностью исключала, видимо, всякие подозрения на еврейское происхождение.
Да здравствует Польша!
28 июня 1914 года в воскресенье австрийский наследник трона эрцгерцог Франтишек Фердинанд был застрелен в Сараево сербским террористом Гаврилой Принципом. Начиналось лето. Люди спокойно уезжали на курорты и в отпуска. В Крыницу. В Бияриц. В Пишчан. В Наленчово. Никто не представлял себе, чем завершится трагическое событие. Мои бабушка с дедушкой и с ними единственная дочка Ханя, которой еще не исполнилось двенадцать, выбрались в Столпмюнде. Очарования нынешней Устки расхваливали в газетных сообщениях: Морские купания на открытом море посреди леса. Берег длиною в 500 метров. Широкий песчаный пляж. Для мужчин и женщин новые семейные купальни. Современные купальни, снабженные горячей, морской и лечебной водой, с электричеством и грязями. Лучший оркестр, театр, спорт, всевозможные прибрежные сообщения.
К ним присоединилась Флора Бейлин с юными Каролиной и Стефанией, а также Гизелла Быховская с маленькой Мартой, Янеком и Густавом. Моя будущая мама из патриотических чувств постоянно напоминала детям теток, что они на польском побережье, на польских территориях, беззаконно отнятых немцами. Всех поправляла, что говорить надо не Столп, а только Слупск, а протекающую на окраине речку велела называть Слупой. Дети за это дразнили ее Слупа-скотина. Она плакала, но от своих патриотических притязаний не отступала.
Марта Быховская, Столпмюнде
Ханя Морткович, 1914 г.
На отдыхе в Столпмюнде. Слева в первом ряду: Марта Быховская, Ханя Морткович, Стефа Бейлин, Янек Быховский. Во втором ряду: Кароля Бейлин, Камилла Горвиц, Янина Морткович. В третьем ряду: Гизелла Быховская, Густав Бейлин, Якуб Морткович.