Лишь спустя два месяца после безуспешных стараний она нашла наконец место работы. В поселке Троицкое, в семидесяти километрах от Москвы и в пятнадцати километрах от железнодорожной станции в бывших военных казармах разместилась больница для душевнобольных. Требовался только уход — специалисты мало чем могли тут помочь. Для честолюбивого психиатра такая работа равносильна ссылке. Вот сюда и направляли известных специалистов, за плечами которых блестящее образование в европейских университетах, — раз политически «неблагонадежны». В этом забитом досками безлюдье Янек спрятал свое варшавское свидетельство об окончании гимназии. Здесь, где одна примитивная школа на всю округу, оно никому не нужно. Итак, образование пришлось начинать заново. Он быстро выучил русский, учителя и сверстники относились к нему с большой симпатией. И тени недружелюбия не промелькнуло по поводу того, что он не такой, как другие. Разве что короткие шорты, которые привык носить летом, — так было принято в Польше, вызывали у его друзей смех. Деревенские парни, донашивая старую одежду своих отцов и братьев, представить себе не могли подобного чудачества. Он упросил мать купить ему как можно скорее обыкновенные тиковые штаны.
А тем временем в жизни Камиллы начался новый этап. Никто из медицинского персонала не был членом партии, а значит, руководство в больнице осуществлялось партийной ячейкой из пяти человек, в которую входили выполнявшие физическую работу «настоящие пролетарии», впрочем, они в основном пили, дела больницы не больно-то их трогали. Всеми верховодил бывший кавалерист-буденновец. Интеллигенцию он считал «вредным элементом» и называл контрреволюцией. Напившись, кричал с угрозами, что живо тут наведет порядок. Врачи поэтому очень обрадовались, узнав, что Камилла — член партии. Наконец-то хоть кто-то сможет на собрании всемогущей ячейки поднять волнующие их проблемы. Люди жаловались на маленькие зарплаты, самую низкую категорию продовольственных карточек для медперсонала, отсутствие лекарств и основных гигиенических средств.
На ближайшем же партийном собрании Камилла доложила о жалобах персонала и предложила отправить в соответствующее министерство в Москве делегацию, которая поставит власти в известность о трудном положении учреждения и попросит помочь. На следующий день в райком партии пришло донесение, что товарищ Канцевич открыто призывает персонал к бунту. Райком исключил ее из партии. Ее бы и из больницы выгнали, да Максу удалось спасти ее от неприятностей, пояснив, что она привыкла в капиталистической Польше защищать работников наемного труда. Ни о каком реформировании речь больше не шла.
В 1931 году Камилла перевелась на работу поближе, почти в 40 километрах от Москвы и в трех километрах от станции. Это был санаторий для нервнобольных в Голицыне. Собирая вещи, Янек снова заботливо положил в папку вместе с другими важными документами свидетельство об окончании гимназии. И снова оно было не востребовано. В рамках очередной реформы школьного образования в СССР все гимназии и общеобразовательные лицеи ликвидировались — звеном, соединявшим школу с высшим учебным заведением, стали техникумы: в их задачу входило готовить рабочих для работы на производстве, или, как тогда говорили, «проварить в заводском котле» будущую интеллигенцию. А потому, чтобы иметь в последующем возможность изучать историю, он поступил в техникум при известном автомобильном заводе АМО — позднее ЗИС и ЗИЛ. Там два года осваивал токарное дело.
Жил с матерью в Голицыне и оттуда ездил в Москву, в техникум. Полчаса до станции пешком, полтора ехать пригородным поездом, потом еще пятьдесят минут на трамвае. И на возвращение — те же три часа. Если Макс надолго уезжал, можно было ночевать в «Люксе». Учеба в техникуме была организована следующим образом: одна неделя — практика на заводе, другая — теоретические занятия по математике, химии, физике и марксизму-ленинизму. Постепенно он начинал забывать, что когда-то изучал древние — латынь и современные иностранные языки. Большинство из числа более чем тысячи учеников — из интеллигентных семей московской элиты. Как и ему, им хотелось учиться дальше, а значит, иди в такой вот техникум, который, впрочем, был на высоком уровне. Соблазняли не только хорошие заработки, но и карточки, а в условиях повсеместного недостатка такое было делом немаловажным.