Шёл дождь, да и ночи в апреле стояли не самые тёплые. Хью захлестнула усталость. Он поёжился под фраком[8] и поднял воротник.
- Если вам дурно, – мягко сказал Кестрель, – вам лучше решить эту проблему до того, как вы заберётесь в экипаж. Кучерам это чертовски не нравится.
- Я думаю, всё будет в порядке. Я просто не привык столько пить.
- Такое объяснение приходило мне в голову.
- Мы вроде как праздновали. Я собираюсь жениться меньше чем через два месяца.
Кестрель посмотрел на Хью более внимательно. Хью же уставился себе под ноги, тыча в мостовую носком ботинка.
Подъехал экипаж. Кестрель бросил монетку посыльному, что ловко поймал её одной рукой. Хью залез внутрь, повернулся окошку и высунул голову.
- Мистер Кестрель, я…
Джулиан понял, что сейчас опять услышит выражения благодарности и поспешил откланяться.
- Доброй ночи, мистер Фонтклер, – сказал он и отступил, давая экипажу тронуться.
- Какой-то он унылый немного, – заявил мальчишка, мотнув головой вслед экипажу.
- Более чем немного, я бы сказал, – согласился Джулиан. Интересно, на ком собрался жениться его новый знакомец, и почему он был так мрачен? Он слишком молод, чтобы связывать себя узами брака. Бога ради, он слишком молод, чтобы выпускать его из дома без няньки.
Кестрель покачал головой, выбрасывая из неё Хью Фонтклера и его заботы.
- Тебе бы пастором быть, – усмехнулся он сам над собой. – Смог бы укутывать больных и совать нос в чужие дела сколько угодно. – Он пожал плечами и вернулся в игорный дом.
Джулиан Кестрель жил в квартире на втором этаже[9] на Кларджес-стрит. Здесь были высокие потолки и большие окна, а станы окрашены в цвет слоновой кости. Мебель красного дерева была изящной, но немногочисленной – Джулиан ненавидел беспорядок. Тут и там виднелись напоминания о путешествиях Кестреля – графин венецианского стекла, мавританский коврик для молитв, мраморная голова римской богини, написанные маслом холмы Тосканы. Над камином висели перекрещённые шпаги – на первый взгляд они казались просто украшением, но приглядевшись повнимательнее, можно было понять, что им приходилось бывать в бою[10]. Почётное место на фортепиано занимал небольшой бюст Моцарта, а под инструментом скрывалась этажерка, забитая потрепанными нотными листами.
Был час пополудни, и Джулиан заканчивал трапезу. Чтобы позавтракать он прервал на полпути сложную процедуру одевания. Сейчас на нём была белая рубашка с высоким вышитым воротничком, казацкие шаровары[11] в тонкую серую полоску и домашний парчовый халат из бутылочно-зелёного шёлка. Оставшиеся на столе кофейник, чашка и блюдце служили единственным напоминанием о завтраке. Время от времени подходил слуга, чистивший господский фрак и жилет, и наливал новую чашку, сперва убедившись, что кофейник не успел остыть.
Джулиан разбирал утреннюю почту. Как обычно, это были, в основном, приглашения и счета. Он прошёлся взглядом по первым, отобрав несколько, которые собирался принять. Но одно письмо привлекло его внимание. Он откинулся на спинку стула и не спеша перечитал его.
- Брокер, – обратился он, – что бы ты сделал, если бы человек, которого ты встречал всего один раз, и о котором не знаешь решительно ничего, вдруг написал бы тебе и попросил быть шафером на его свадьбе?
Камердинер оторвался от своей работы. Это был маленький, гибкий человек лет двадцати с круглым лицом и ловкими пальцами, а волосы и глаза его цветом напоминали грязную лужу – были такими же неопределённо-коричневыми.
- Звучит довольно странно, сэр.
- Довольно странно. Но всё, что я знаю об этой свадьбе, тоже немного странно. Конечно, не стоит удивляться, человек из такой семьи как Хью Фонтклер вынужден жениться на деньгах. Но Фонтклеры – старая норманнская семья, они горды как сам Люцифер. On-dit[12], сэр Роберт просто уничтожен этой свадьбой или что он никогда не позволит наследнику жениться на дочери торговца. А ещё никогда ещё не было таких упорных слухов о том, что для Фонтклеров настали тяжёлые времена.
- Возможно, мистеру Фонтклеру пришлись по сердцу вовсе не деньги, сэр.
- Романтик! Нет, дело определённо не в девушке. Когда Фонтклер говорил мне, что скоро женится, он выглядел так, будто его ждали не брачные узы, а тюремные кандалы, – он задумался и добавил. – Я ничего не знаю об этой мисс Крэддок. Отец с неё глаз не спускает – говорят, что боится охотников за приданым. Было бы только справедливо, если бы она помогла какому-нибудь бедному неудачнику поправить свои дела – видит Бог, её отец разорил немало людей. Ты знаешь, он ведь был ростовщиком, но даже среди этих кровопийц заслужил славу безжалостного дельца.
8
Одежду Хью, а позже и Кестреля в оригинале называют просто «coat», что может значить и «пальто», и «куртка», и ещё много чего, но с учётом контекста (герой был в игорном доме, а теперь мёрзнет на улице), я решил, что это скорее сокращение от «evening coat» или «tail-coat» – фрак.
9
В оригинале «first-floor», то есть, если буквально, «на первом этаже», но британцы считают этажи со второго, так как первый у них именуется «ground floor» или «street floor», стало быть, по-русски Кестрель живёт на втором этаже.
10
В оригинале там «rapiers», что большинство словарей переводит как «рапиры», но рапира – это облегчённая и скорее декоративная или тренировочная разновидность шпаги, поэтому здесь лучше подойдет более воинственное слово «шпага».
11
«Cossack trousers» вошли в моду в Англии после визита императора Александра I в 1814 году, посвящённого отречению Наполеона. В свите царя были казаки, что носили такие штаны, и фасон стал популярным. Конечно, это не буквальные шаровары, но в бедрах и голенях они были достаточно свободны.